Милька вырисовал шариковой ручкой буквы Юсиного имени, поставил толстенькую запятую и задумался. Нужно ли Юсе его признание, не посмеётся ли она над ним? Его взгляд упал на толстую книжицу в фиолетовой обложке, лежавшую на компьютерном столе. В ней жили Юсины волшебные картинки. Созданные простым карандашом, иногда они казались правдоподобнее окружающих предметов. Ландыши в вазочке, комнатные кактусы, листья и цветы самых разных форм, щенок с опущенным ухом, большеносая птица на ветке дерева, головастики на ладони, а ещё много-много маленьких сентиментальных сердечек возле Милькиных многочисленных портретов… Юсинь подарила Мильке этот блокнот в прошлом году, после того как призналась, что влюбилась… Что могло измениться?

Милька погладил блокнот по шершавой обложке, вздохнул и написал:

«Пишу тебе, потому что хочу понять, чем я обидел тебя. Мне важно знать причину. Мне важно знать её! Я долго боялся признаться, хотя чувствовал, что не признаваться тяжелее. Теперь я не боюсь. Кто-то скажет, что нам ещё рано любить и это глупости. Но я знаю, и ты знаешь, что это не так. Ведь я люблю, как мы с тобой болтаем о пустяках, как ты улыбаешься, а на твоей левой щеке появляется ямочка. Люблю твои родинки и веснушки на носу, зелёные глаза и солнечные волосы. Юся, я люблю тебя!»

Милька поставил точку, несколько раз прочитал написанное и скривился.

– Нет. Это совсем не то. Совсем, – сказал он вслух и скомкал лист.

Темнота в доме Урсулы сгустилась. Она так легко в него просочилась, как если бы жилище было не надёжной постройкой с плотно закрытыми окнами и непроницаемой крышей, а открытым ночному небу шатром из кучки наспех перевязанных верёвкой веток. Но Рыська не торопился зажигать свечи– кому теперь нужен свет? Он остался один в этом доме. Хозяйка по-прежнему безмолвствовала, и лишь далёкий и слабый стук сердца ещё напоминал о том, что она жива. Крылатки висели на кухонных крючках сталью застывших ножей. Древняя печь, помогавшая Урсуле излечивать больных от страшных недугов, неумолимо остывала и, похоже, не желала, чтобы её разжигали вновь.

Рыська, свернувшись в клубок, не отрываясь, глядел на отрезанные Юсины волосы. Они лежали на столе и будто бы всё ещё слегка светились. Мальчику-коту не надо было видеть пробравшегося в Страну Туманов человека, чтобы догадаться, что это была Юсинь. Не зря Урсула утверждала, что в его крови есть ген хищника– он отличает и запоминает запахи, лучше обычной кошки… Волосы точно принадлежали Юсинь. В этом нет никаких сомнений. Они принадлежали той самой девочке, которая стала для Рыськи другом. С ней было интересно, и смешно, и не скучно, и… Мальчик-кот жалобно мяукнул. «Это даже холошо, что хозяйка умилает не узнав о том, что случилось с Юсинь здесь, – подумал он. – Она бы не пележила такого, она бы не смогла… Глупый, тлусливый, услужливый Межевик, чтоб тебе было пусто! Но зачем Юся к нам велнулась, как ей вообще удалось найти вход?»

Большие глазастые часы над старинным буфетом звякнули, возвестив дом о том, что настала пора ужинать. Но Рыська ничего не ел. Он даже не проверял свою кормушку-ловушку, в которую попадались такие лакомые синицы. Мальчик-кот давно утратил аппетит, потому что знал, что, если вот-вот не случится настоящего чуда, случится настоящая беда. Два чуждых друг другу мира перемешаются, как два несовместимых ингредиента, и тогда плохо будет абсолютно всем… «Интелесно, сколько часов, минут, секунд осталось до КОНЦА?»– Рыська с грустью посмотрел на часы. Зелёные, голубые, каштановые глаза на них вращались в разные стороны. Ресницы непонимающе хлопали. Мальчик-кот помнил, что Урсула с помощью часов могла вернуться в нужный момент прошлого и изменить в нём незначительные детали. Но, как именно она это делала, он, увы, не знал.

– Как бы плигодилось мне сейчас это знание, – прошептал мальчик-кот, накрылся пушистым хвостом, как одеялом, и уснул.

Значит, считаешь людей термитами? – прокричала Юся, не запнувшись ни на едином звуке, и обернулась. Перед ней стоял безобразно худой ребёнок. Тонкая, зеленоватая, в старческих коричневых пятнах кожа обтягивала кости. Они просвечивали сквозь неё, как карандашный рисунок через кальку. Волосы Навьи спускались до пояса листьями болотной осоки. Вместо одежды, на шее, кое-как прикрывая наготу, болталась длинным шарфом ткань, напоминающая изъеденный гусеницами лист травы. Над головой ребёнка кружили слепни и мошки. Навья стояла перед Юсинь, заслонив глаза ладонями.

Внешний вид Навьи настолько ошеломил Юсю, что она забыла, зачем вообще обернулась. По спине и ногам забегали мурашки– страшно представить, что могло бы случиться, не спрячь существо свой смертельный взгляд.

– Я… я… – Юсинь снова начала запинаться, – х-хотела с-спросить, п-почему ты т-так от-тзываешься о людях? В-ведь они р-разные.

– Как мне к ним ещё относиться, если они не умеют ценить то, что имеют? Вот ты, например, – проскрипела Навья и слегка раздвинула пальцы на одной руке, – поставила на кон жизнь, лишь бы доказать мне свою правоту.

Страх перед Навьей стал расти внутри Юси, увеличиваясь и набухая, словно место, ужаленное осой. Юсинь ощущала, что уставшие ноги, давно уже не слушавшиеся её, сейчас и вовсе откажутся повиноваться. И она постыдно распластается на земле перед этим невозмутимым жутким существом…

– Ты м-могла у-убить меня с-сейчас и, н-наверное, б-была бы права, – сказала Юсинь, медленно опускаясь на колени. – З-зачем ты з-закрыла г-глаза?

Существо молчало. В ожидании ответа Юся с боязнью вглядывалась в щёлку между пальцами разжатой Навьиной ладони. Там колыхалась чернота.

– Я тебе не нужна, – наконец ответила Навья. – Тебе нужна Урсула, а Стране Туманов – помощь…

– Стране Туманов? – переспросила Юсинь, без сил усаживаясь на холодные камни тропинки. – Или п-помощь н-нужна Урсуле?

– Страна Туманов и Урсула– одно целое. Им нужна твоя помощь, ведь у тебя есть сила ведьмы. Я увидела это, как только Багник вызвал меня тебя сопровождать. – Навья снова плотно сомкнула пальцы руки. – В нашем мире что-то нарушилось, он без разрешения проникает к людям, а это неправильно.

– В-ведьма, – грустно повторила Юся.

– Посмотри через плечо– там виднеется Озеро, – сказала Навья, – дальше я не пойду. Видеть себя в отражении воды равносильно самоубийству.

Юсинь повернулась. Вдали голубела пуговица небольшого Озера.

– Только не верь озёрным служанкам, – проскрипело существо Юсе в спину.

– П-почему? – спросила Юсинь, снова разворачиваясь к своей проводнице. Но Навьи уже не было… – С-спасибо, – сказала Юся пустоте и впервые за то время, что находилась в Стране Туманов, позволила себе от души расплакаться.

Служанка Озёрного духа играла на берегу с каплями жемчуга. Кончиком острого зуба она проделывала в каждом камушке маленькое отверстие и нанизывала получившиеся бусины на длинную водорослевую нитку. Ожерелье выходило на славу. Но, когда русалка собралась украсить им свою лебяжью шею, она услышала плач. Девушка выбралась из воды и, как улитка, оставляющая за собой влажный скользкий след, проплыла по земле в направлении любопытного звука. Он был непривычен русалке– неестественно звонок и надрывист. Служанка Озёрного духа скользнула на тропинку, выложенную камнями, и остановилась. Плакал человек. Девочка с торчавшими в разные стороны рыжими волосами. На ней были грязные разорванные в некоторых местах штаны и песочного цвета рубашка.