Дебица в это время также не пустовала: в лагерь прибывали части пополнения, их обучали и они приносили присягу. Так, 26 ноября принесла присягу рота пропаганды ЛФД. Жан Ванор, адъютант Делонкля, во время церемонии произнес речь, которая очень четко отражает политико-идеологическую подоплеку создания ЛФД: «ЛФД — это самая верная гарантия франко-германской дружбы. Он выступает против большевистского варварства и за будущий межстрановой альянс наших драгоценных отечеств. Работая, сражаясь, а если надо, то и умирая с честью и верностью в его рядах, мы осуществляем волю Фюрера и Маршала, мы служим бессмертной Франции и Европе завтрашнего дня. За Великую Германию! За ее Фюрера Адольфа Гитлера!». Как и было сказало раньше, ЛФД был, прежде всего, политической «гарантией» Рейху, подтверждением того, что Франция присоединяется к «новому порядку», а значит, идет на Восток.

Политический характер ЛФД признавал и Урдан: «Легион — это в основном организация для политических целей, когда я надеялся найти военную организацию. Я также думаю, что немцы хотели бы видеть в Легионе хорошо организованную военную единицу, четко работающую, нежели недисциплинированную ватагу, которой они теперь вынуждены довольствоваться. Замыслом Делонкля и Дорио, создателей Французского Антибольшевистского Легиона, на мой взгляд, было сформировать армию последователей, которая, после того как добьется успеха на русском фронте, вернется во Францию, чтобы решительно выполнить задание по очистке, которое французское правительство, по мнению обеих партий, выполняет слишком вяло. Главы СРД и НФП совершенно не скрывают своих мыслей и спокойно говорят, что на этот раз маршал Петэн подчинится им или покинет свое место».

Несмотря на то, что французы принесли с собой новые проблемы, в 7-й пехотной дивизии, которой командовал генерал-лейтенант фон Габленц, были рады легионерам. С начала кампании в СССР соединение понесло ощутимые потери и нуждалось в пополнении. Немцы оценивали своих новых боевых товарищей достаточно здраво: «Тут есть молодые идеалисты, авантюристы и старые волки из Иностранного легиона с двенадцатью и больше лет служебного стажа за плечами». От имени VII армейского корпуса французов приветствовал сам Фармбахер, назвав их товарищами «по жизни и в смерти» в приказе по части на французском языке. 13-я и 14-я роты были оценены как «недостаточно готовые к использованию». Генерал-лейтенант фон Габленц тут же взялся за дело, пытаясь поставить легионеров «на ноги» как можно быстрее (у него было 5 дней на это): дивизия выдала им телеги и лошадей взамен утерянных и отставших.

Были организованы дополнительные занятия для артиллеристов и истребителей танков, которые вели свободно говорившие по-французски немецкие офицеры. С артиллеристами была особая проблема: по словам Урдана, который служил в 13-й роте, подготовка этих солдат была практически нулевой, т.к. во время нахождения в Дебице им не выделили достаточного времени и снаряжения для практических занятий. По сути, артиллеристы смогли посетить поле всего несколько раз. По словам Урдана, «преступно посылать людей в битву при таких обстоятельствах, когда нет никакой необходимости для подобных действий». По мнению германского специалиста Ферстера, к дивизии присоединилось 1366 легионеров; еще 605 все еще находились на марше; всего 1971 боец.

В этот небольшой промежуток времени французов посетил командующий 4-й армией генерал-фельдмаршал Ганс Гюнтер фон Клюге. Этот визит впоследствии превратился в один главных мифов, прочно ассоциируемых с историей 638-го полка, поэтому мы остановимся на нем подробнее.

Впервые об этом эпизоде упомянул генерал Гюнтер Блюментрит в вышедшей в конце пятидесятых коллективной работе бывших германских военачальников «Роковые решения» («The Fatal Decisions»): «Каждому солдату немецкой армии было ясно, что от исхода битвы за Москву зависит паша жизнь или смерть. Если здесь русские нанесут нам поражение, у нас не останется больше никаких надежд. В 1812 г. Наполеону все же удалось вернуться во Францию с жалкими остатками своей разгромленной Великой армии. В 1941 г. немцам оставалось или выстоять, или же быть уничтоженными. В то время русская пропаганда сводилась к разбрасыванию с самолетов листовок со скучным, грубо выполненным изображением покрытых снегом русских степей, усеянных трупами немецких солдат. Эта пропаганда не производила должного впечатления на наши войска. Четыре батальона французских добровольцев [их не было; на фронте лишь два, третий формировался в Дебице. — О.Б.], действовавших в составе 4-й армии, оказались менее стойкими. У Бородина фельдмаршал фон Клюге обратился к ним с речью, напомнив о том, как во времена Наполеона французы и немцы сражались здесь бок о бок против общего врага. На следующий день французы смело пошли в бой [1 декабря. — О.Б.], но, к несчастью, не выдержали ни мощной атаки противника, ни сильного мороза и метели [наоборот, в первый день атаки легионерам сопутствовал частичный успех. — О.Б.]. Таких испытаний им еще никогда не приходилось переносить. Французский легион был разгромлен, понеся большие потери от огня противника и от мороза. Через несколько дней он был отведен в тыл и отправлен на Запад».[10]

Эти неточности проникли в другие книги, что и породило красивую и символичную легенду о «французских легионерах, которые, как и их предки, сражались и потерпели поражение на Бородино».

Так, полковник Л.М. Вахрушев, бывший редактором газеты 32-й стрелковой дивизии, скорее всего, вдохновляясь трудом Блюментрита, писал: «У Бородино командующий 4-й гитлеровской армией фельдмаршал фон Клюге обратился к прибывшим с речью, напомнив о том, как во времена Наполеона “французы и немцы сражались здесь бок о бок против общего врага”. Гитлеровское командование не решилось доверить наемникам отдельный участок. “Легион” разбросали по всем фашистским дивизиям, наступавших на Москву на Можайском направлении [в качестве «всех дивизий» выступала 7-я пехотная. — О.Б.]».

Дважды Герой Советского Союза Д.Д. Лелюшенко, в период Московской битвы командовавший 30-й армией Западного фронта, оставил в своих мемуарах такое упоминание: «Я не мог также знать, что в стане врага, здесь, под Бородином, фельдмаршал фон Клюге, командующий 4-й германской армией, обратился с демагогической речью к французскому легиону (в его армию входили четыре батальона гитлеровских наймитов, предавших свою родину). Напомнив, как во времена Наполеона французы и немцы сражались бок о бок, он призывал французов быть стойкими. Однако его призыв оказался тщетным. Французы пошли в наступление, но не выдержали нашей контратаки и были наголову разбиты».

В 70-е годы об этом эпизоде вскользь упоминали в некоторых советских исторических книгах. Миф был закреплен в 1985 г., когда Юрий Озеров отобразил эпизод с обращением фон Клюге к французским легионерам, стоящим на Бородино, в киноэпопее «Битва за Москву». Веря на слово Блюментриту, даже в 2000-е некоторые российские авторы писали об этом «бородинском напутствии».