– Родди! – не выдержав, воскликнула Элинор.

Тот резко тряхнул головой.

– О, прости, дорогая. Я сам не знаю, что несу. Все такперепуталось… Я в полной растерянности…

– Бедняжка Родди… – мягко проговорила Элинор.

Он снова отвернулся и стал теребить пальцами кисточку шторыи уже совсем другим, нарочито равнодушным тоном спросил:

– Тебе известно, что Мэри Джерард намерена делать дальше?

– Собирается учиться на массажистку. Так она, по крайнеймере, говорит.

– Ясно.

Наступило неловкое молчание. Элинор выпрямилась и решительновскинула подбородок. Теперь ее голос звучал властно:

– Родди, я хочу, чтобы ты внимательно меня выслушал.

Он чуть удивленно посмотрел на нее.

– Хорошо, Элинор.

– Я хочу – если ты, конечно, согласишься, – чтобы тыпослушался моего совета.

– И что это за совет?

– Ты ведь на работе не слишком занят? И можешь в любоймомент получить отпуск, да?

– Ну, конечно…

– Тогда сделай вот что: поезжай куда-нибудь за границу,месяца на три. Один. Заведи новых друзей, посмотри новые места. Давай поговоримначистоту. Сейчас ты считаешь, что влюблен в Мэри Джерард. Возможно, это так иесть. Но в данный момент тебе бесполезно говорить с ней о своих чувствах – ты исам прекрасно это понимаешь.

Наша помолвка расторгнута, и… и ты поедешь за границу какчеловек свободный от обязательств… А месяца через три пусть этот свободныйчеловек примет решение… К тому времени ты поймешь – любовь это или же простоувлечение. И если ты будешь совершенно уверен в своей любви, тогда… возвращайсяи снова иди к Мэри и расскажи о своем чувстве. И на этот раз, очень может быть,она выслушает тебя.

– Элинор, ты чудо! – Он подошел к ней и порывисто сжал ееруку. – Ты у меня такая мудрая! Такая самоотверженная! И ни капелькимелочности! Как ты великодушна! Я восхищен тобой – даже еще больше, чем раньше!Я так и сделаю: уеду, поменяю обстановку – и проверю, действительно ли моялюбовь столь велика или же я просто внушил себе это… О, Элинор, моя дорогая, тыдаже не представляешь, как я тебя люблю! Ты всегда была в тысячу разблагороднее, чем я. Благослови тебя господь за всю твою доброту.

Он поцеловал ее в щеку и вышел из комнаты. И даже необернулся… Возможно, и к лучшему, потому что он не увидел ее лица.

Спустя несколько дней Мэри поведала сестре Хопкинс оботкрывшихся перед ней перспективах. Эта на редкость практичная женщина горячоее поздравила:

– Тебе улыбнулось счастье, Мэри. Возможно, старушка и хотеласделать для тебя что-нибудь хорошее, но добрые намерения, не оформленныеофициально, ничегошеньки не стоят. Ты запросто могла остаться на бобах.

– Мисс Элинор сказала, что в тот вечер, незадолго до смерти,миссис Уэлман просила ее позаботиться обо мне.

Сестра Хопкинс хмыкнула.

– Может, и так. Но о таких просьбах предпочитают потом невспоминать. Я имею в виду родственников. Я всякого навидалась в жизни, ужповерь. Сколько людей на моей памяти умирали в полной уверенности, что ихдорогой сынок или дорогая дочка выполнят их последнюю волю. Куда там! В девятислучаях из десяти дорогой сынок или дорогая дочка находили вполне вескиеоснования, чтобы не уважить желание покойного. Такова уж человеческая натура:никому неохота делиться своими денежками, если закон не заставляет. Так что,девочка моя, тебе здорово повезло. Мисс Карлайл почестнее многих других.

– И все же она меня не любит, я это чувствую, – тихо сказалаМэри.

– И у нее есть на это причины, – резанула сестра Хопкинс. –Да-да. Не прикидывайся невинной овечкой, Мэри! Мистер Родерик давно на тебяглаз положил.

Мэри покраснела.

Сестра Хопкинс продолжила:

– По-моему, он здорово втюрился. С первого взгляда. А тебеон как, тебе он тоже приглянулся?

– Я… я не знаю, – запинаясь, пролепетала Мэри. – Мне в общемвсе равно. Но он, конечно, очень симпатичный.

– Гм. Не в моем вкусе. Видать, очень уж привередливый, такойзамучает своими капризами, да и нервный, видать, очень. Такие и в еде чересчурразборчивы. Нормальные мужчины вообще большая редкость. Так что ты не слишком торопись,моя дорогая. С твоей внешностью ты можешь себе выбрать и получше. СестраО’Брайен на днях говорила, что тебе следовало бы попробоваться в кино. Тамлюбят снимать блондинок, так все говорят…

– Сестрица, как вы думаете, – тут легкая морщинка пересеклалоб Мэри, – что я должна сделать для отца? Он считает, что я должна отдать емучасть этих денег.

– Ни в коем случае! – рассердилась сестра Хопкинс. – МиссисУэлман вполне определенно имела в виду тебя, только тебя. По-моему, твоегопапашу давным-давно выгнали бы с работы, если бы не ты. Подобного лентяя светеще не видывал!

– Странно, что она, имея такое большое состояние, так и несделала завещания. Тогда бы каждый знал, сколько кому причитается.

Сестра Хопкинс покачала головой.

– Так уж устроены люди. Завещание всегда откладывают напотом. Странно, да?

– И, по-моему, довольно глупо, – сказала Мэри.

В глазах сестры Хопкинс зажглись веселые искорки.

– Ну а ты-то сама уже написала завещание, Мэри?

Мэри удивленно на нее уставилась:

– Я? Нет…

– А ведь ты уже совершеннолетняя, тебе исполнился двадцатьодин год.

– Но мне… Мне нечего завещать… хотя сейчас вроде бы и есть.

– Вот именно. И довольно кругленькая сумма, – с легкойехидцей заметила сестра Хопкинс.

– Ну да, но куда спешить… – сразу начала оправдываться Мэри.

– Вот видишь? И ты не лучше всех остальных, – назидательноизрекла сестра Хопкинс. – То, что ты молода и здорова, отнюдь не избавляет тебяот непредвиденной случайности – любой из нас может попасть под какой-нибудьшарабан[14] или под машину.

Мэри рассмеялась.

– Я даже не представляю, как пишутся завещания.

– Да проще простого. Бланк можно взять на почте. Пойдемпрямо сейчас и возьмем.