– Что же ты куришь, а не спишь? – спросил он.

– Из вредности, – пробурчал Пусик снизу.

Он вскочил.

– Кто это?

– Никого. – Она пожала плечами.

Он заглянул под кровать. Потом в шкаф.

– Ты что, делаешь из меня идиота?! – закричалон. – Мало того, что ты постоянно жрёшь и растолстела, как корова, так тыещё прячешь здесь мужика?

У неё на глазах появились слёзы. Она потушила сигарету.

– Никого я не прячу, – сказала она,всхлипнув. – Я спать хочу. Спокойной ночи.

Утром, после обильного завтрака, они пришли на пляж.

Она решила утопить Пусика.

Она готовилась к этому целый час.

Она купила надувной матрас. Фотоаппарат, которым можнофотографировать в воде. Она купила непромокаемую сумочку, куда положиласигареты и зажигалку.

– Буду фотографировать рыб, – сказала она.

– Не отплывай далеко. Ты же не умеешь плавать, –сказал он.

Она кивнула.

Лёжа на надувном матрасе, она закурила, когда и люди, ибуйки были уже далеко.

Пусик появился после первой же затяжки.

– Ты думаешь, меня не будет укачивать? –поинтересовался Пусик, с опаской оглядываясь по сторонам.

Она ловко сгребла его в кулак и размахнулась, чтобы броситьподальше в море.

– Ах! – воскликнула она, когда Пусик больно укусилеё за палец.

Матрас качнулся на волне, и она быстро соскользнула в воду.

Следующая волна унесла матрас на несколько метров.

– А! А! – закричала она, барахтаясь в воде.

Пусик цепко держался за её палец и, стараясь изо всех сил,постепенно перебирался вверх по руке.

Когда спасатели втаскивали её в лодку, она почувствовалапривычный укол в районе пупка. Пусик был дома.

Она плакала, свернувшись калачиком на лежаке. Пальмовыеветви застыли над её головой, и ей казалось, что вся её жизнь тоже застыла наэтом шумном турецком пляже. И только жизнь неугомонного Пусика имела здесьсмысл.

– Я очень устал, – сказал он. – Ты совсем нетакая, какой казалась мне в Москве.

– А какой я тебе казалась?

– Ты казалась мне умной, красивой и весёлой.

– А теперь?

– Ты ужасно растолстела.

– И от этого погрустнела, пострашнела и поглупела?

– От этого или нет, я не знаю.

– Что же нам делать?

– Уж точно не шантажировать меня этими театральнымипопытками к суициду!

– Чем?

– Ты же делала вид, что решила утопиться! – Он былтак рассержен, что не мог сидеть на месте. Он бегал вокруг лежаков, не обращаявнимания на взгляды окружающих. – Ты думала, я начну тебя жалеть? Да,скажи! Вот только я не понял, что ты собиралась фотографировать?

Она горько плакала.

Ей ничего не оставалось, как признаться ему во всём.

– У меня поселился Пусик, – твёрдо сказала она.

– Что? – Он замер на месте.

– Пусик.

– Какой на хрен Пусик?! Ты же клялась, что у тебяникого нет?!

– Да у меня никого нет.

– Кроме Пусика?

Ей надо было всё объяснить ему.

– Пусик живёт у меня в животе.

– Ты сумасшедшая?

– Так получилось, понимаешь: я люблю рахат-лукум, и онтоже. Я тогда много съела на завтраке, помнишь?

– Я не желаю слушать весь этот бред!

Он взял свои шорты, надел рубашку.

Она снова расплакалась.

– Не веришь? Он появляется, когда я закурю. Вот, хочешьпосмотреть?

Она начала судорожно доставать сигарету из пачки. Сейчас онувидит Пусика и прихлопнет его. Как же она сразу не догадалась все емурассказать?!

– Я пошёл. Я снял себе другой номер. Я больше не желаюотдыхать с тобой вместе. Приятного аппетита, привет Пусику!

Она курила, и слезы капали прямо на сигарету.

Пусик прыгал у неё на ноге и вздыхал.

– Ну, не плачь, – попросил Пусик.

– Все из-за тебя, – всхлипнула она.

– Ничего не из-за меня.

– Из-за тебя. Это из-за тебя я растолстела.

– Ну и что? Я всё слышал. Он не сказал, что бросаеттебя из-за того, что ты растолстела. Он бросает тебя потому, что ты не умная,не красивая и не весёлая. А я в этом уж точно не виноват. Свои мозги никому неприделаешь.

– Но раньше он так не считал! – воскликнула она,вспомнив его обжигающие глаза.

– Все. Хватит рыдать. Скоро обед. После физкультуры яголоден вдвойне.

В ресторане они сидели за разными столами. На следующий деньона улетела.

Она решила не брать свои вещи. Всё равно она в них уже давноне вмещалась.

К тому же большая часть была Веркина. И половина купальниковтоже её.

Верка так ей и сказала, когда позвонила.

– Слушай, ты мне и свои вещи оставь, – сказалаона. – Я ведь тебя выручала! А то он так неожиданно позвонил, я икупить-то ничего не успею. А тебе все равно все мало.

– Ладно, – сказала она. – Оставлю. Толькознаешь что, Вер?

– Что?

– Ты мне не звони больше, ладно?

– Ты что, обиделась? Он мне всегда нравился, помнишь?Он вообще ко мне первой тогда подошёл!

Она положила трубку.

Зато без чемодана лететь удобно. Не надо потом ждать егополчаса.

Она пришла на завтрак, как всегда, первая.

Нет, не первая.

У стола с десертами стояла Верка, которая прилетела тем жерейсом, что прилетели они. Ранним.

Он сидел за столом и читал газету. На английском языке. Онне смотрел на неё. Он не сводил глаз с Верки.

Конечно, она хотела рахат-лукума. Очень.

Она хотела рахат-лукума так, что у неё даже головакружилась.

Но она не могла подойти к Верке.

Она взяла самый большой персик и вышла из ресторана.

Ей надо было спешить в аэропорт. Лететь в Москву. Тогда ещёона не знала о том, что Пусик не переносит другой климат, кроме турецкого. И отом, что в пустынном утреннем ресторане был только один человек, в пузик ккоторому он мог перебраться. Этим человеком была Верка.