– Кто? – переспросила она, не веря своим глазам.

– Пусик. Я живу у тебя в пузике. Я тебя на завтракевыбрал. Ты ела как раз столько, сколько я люблю. И рахат-лукум.

– Где ты живёшь? – переспросила она, чувствуя себянемного сумасшедшей.

– В пузике. И ты должна об этом помнить. Я всё времяхочу есть. Поняла? – Пусик сердито посмотрел на неё. – Поняла, яспрашиваю?

Он появился в дверях, улыбаясь и посылая ей воздушныйпоцелуи.

– Идёт! – прошептала она.

– Возьми ещё пару рахат-лукума! – крикнул он и поноге снова защекотало. Потом кольнуло в животе. Она потрогала живот рукой. Всегладко.

– Кофе остыл? – спросил он.

Она молчала.

– Эй?! Спящая королева! Очнись!

– Я хочу ещё два рахат-лукума, – сказала она иподошла к буфету. Съела, не донеся до стола.

– Обжора моя! – улыбнулся он и протянул ейсигареты.

Она взяла одну по инерции, но тут же быстро сломала её впепельнице. Они решили снова пойти на море.

Потом – на ужин. Она съела столько, сколько обычно съедалаза неделю.

Она не могла остановиться. Нечеловеческий голод собирал в еётарелке всю еду, какая попадалась на глаза.

За два дня она поправилась на четыре килограмма.

Вечером, когда он пошёл играть в теннис, она осталась вномере одна.

Она стояла перед зеркалом раздетая и с ужасом разглядываласебя.

Она никогда не весила пятьдесят четыре.

В одной руке у неё была шоколадка.

«Может, мне приснилась эта фигня про Пусика? – подумалаона. – Может, это я себе внушила? Или меня кто-то сглазил? Может, этоВерка? Она всегда была неравнодушна к чужим женихам».

Она достала из пачки сигарету и закурила. Впервые после тогозавтрака.

В животе защекотало.

Она с ужасом видела в зеркало, как её маленький, аккуратныйпупок провалился внутрь и появился наружу уже вместе с кашляющим Пусиком.

– Капля никотина убивает лошадь! – кричал Пусикконцертным басом – А я не лошадь! И здесь не капля!

От ужаса и неожиданности она смахнула Пусика со своегоживота, как надоевшую муху.

Он так кричал, что она зажала уши. Он ударился о двернойкосяк, отлетел в сторону и приземлился на белом махровом тапке.

– Последний раз, – предупредил Пусик.

– Кто ты такой? – закричала она, кинувшись кмахровому тапку и хватая по дороге второй.

– Давай договоримся! – закричал он в ответ,прячась за ножкой стула.

– Давай. Я не хочу толстеть.

– Почему? – удивился Пусик.

– Тебе не понять. Я просто не могу сейчас. У менятолько-только начался роман… Я должна хорошо выглядеть…

– Да ты отлично выглядишь!

Ей захотелось его прихлопнуть ладошкой.

– Ну-ну-ну, – предупредил Пусик. – Безрукоприкладства, а то я кусаться буду!

Он пришёл довольный и уставший. Он, как всегда, выиграл.

Было время ужина, и она, ненавидя себя, ненавидя Пусика,ненавидя Турцию, хотела есть.

– Мне надо поговорить с тобой, – нежно произнёсон, когда она уже нетерпеливо стояла у двери.

– Поговорим в лифте, – предложила она.

Он кивнул.

В лифте они были одни.

– Понимаешь, – начал он неуверенно, – я всёдумаю про этот наш разговор…

– Какой? – спросила она, уже видя в своёмвоображении барашка на вертеле.

– Когда я сказал, что голодная женщина – это очень сексуально.Может, ты восприняла это слишком буквально?

– Ты отказываешься от своих слов? – спросила она,просто не зная, что ответить.

– Нет, что ты! Конечно нет, просто…

Она не дала ему возможности договорить.

Схватив тарелку, она устремилась к барашку.

После ужина её осенила гениальная идея. Пока он проводилвремя на корте, она отправилась в гостиничный аптечный киоск.

«Как же „рвотное“ по-английски?» – пыталась вспомнить она.

Пришлось объяснять на пальцах. И всех остальных частях тела.Хорошо, что продавец попался догадливый.

«Ну и что, что я буду есть пять раз в день, – думалаона, поднимаясь к себе в номер. – Зато потом сразу – рвотное. И всё.Может, Пусик тогда уйдёт от меня?»

Она выпила сразу три пакетика и еле успела добежать доунитаза.

Сначала она услышала голос Пусика где-то у себя в горле, апотом и увидела его. На дне унитаза, барахтающимся в непереваренной еде.

– Я не умею плавать! – басил Пусик. – Этоиздевательство! Давай договоримся!

Минуту она с отвращением разглядывала его.

Потом медленно, но решительно нажала на спуск унитаза.

– Прощай, Пусик, обжора недоделанная, – сказалаона и удовлетворённо легла на кровать.

Кровать скрипнула под её шестьюдесятью килограммами.

«Начинаю худеть. Пока не поздно», – подумала она исделала три приседания.

Ненавистный бас раздался где-то в районе коридора.

– Нет! – закричала она. – Нет!

– Да, – сказал Пусик очень печально. – Тыдействительно сделала это. И теперь я не знаю, как ты будешь заглаживать своювину передо мной.

Она быстро схватила сигарету и закурила.

– Ты чего это? – не понял Пусик.

– Ты больше не залезешь ко мне в живот! –угрожающе сказала она. – Мой жених и так уже перестал обнимать меня!

– Если бы у меня был братик, – вздохнулПусик, – или даже сестричка… Мы бы поселили её у твоего жениха. Он бы сталмощным, как я. И обнимал бы тебя. Туши сигарету. Я хочу поспать.

Открылась входная дверь. Сумка, ракетка, улыбка, вздох.

– Что-нибудь ешь? – спросил он.

Она быстро задвинула Пусика ногой под кровать.

– Курю.

– А что по телевизору?

Он лёг на кровать рядом с ней. Она прикурила вторую сигаретуот первой. Он смотрел российский канал.

– Спать хочу! – раздался басистый шёпот Пусикаиз-под кровати.

– Клёвая передача! – воскликнула она неожиданногромко.

– А кто это что-то сказал? – спросил он,прислушиваясь.

– Я сказала: так спать хочется! – Она зевнула,прикурив третью сигарету.