На счастье, народу на площади было очень много. В основном,конечно, туристы. Жара стояла страшная, и народ старался держаться поближе кфонтану. Мы пристроились на зеленой травке, держа в поле зрения все четыредорожки, что сходились у фонтана, и пытались не пялиться на часы каждые десятьсекунд. Ровно в два я поднялась и направилась к фонтану.

— Вроде все спокойно, — шепнула мне Машка, чутьпоотстав.

Я шла не торопясь, стараясь высмотреть в толпе Пашку.

Я бы его ни за что не узнала, если бы не голос. Высокий,светловолосый парень в бейсболке задел меня плечом и шепнул:

— Давай кассету.

Я машинально сунула руку в карман джинсов, он перехватил моюруку, и на мгновение наши пальцы сплелись. А потом заорала Машка:

— Сматываемся!

— В разные стороны, — скомандовал Пашка, и мыразлетелись по площади горошинами.

Точно помню: за мной бежали двое. Никогда — ни до ни после —с такой скоростью я не бегала. Я бежала, не разбирая дороги, то и делонатыкаясь на кого-то в толпе, выскочила на проезжую часть, чудом не попав подмашину, пересекла дорогу, повторяя как заклинание: «Уйду, уйду…» Вперединачиналась старая часть города, с двухэтажными домиками, утонувшими в зелени. Явбежала в чей-то двор, увидела калитку и оказалась в саду, легко перемахнулачерез забор, добротный и низкий, и побежала к реке. За спиной ни топота ног, никриков. Тишина. Я еще бежала некоторое время, не веря в свое везение, а потомустроилась на скамье возле реки, смотрела на ровную гладь воды, на лодки, чтоспускались вниз по течению, и вдруг заревела. Потом подумала о Машке, и мнестало стыдно. «А если Машка не смогла уйти?» — с ужасом думала я, возвращаясьдомой.

Машка бросилась ко мне, лишь только я повернула ключ взамке. Мы обнялись и некоторое время стояли замерев.

— Пашка ушел, — сказала она, отступив нашаг. — Его кто-то в тачке ждал.

«Вряд ли они не подумали о машине», — решила я, нопромолчала.

Несколько дней я ждала звонка от Пашки, изнывая отбеспокойства. Потом убедила себя: его молчание вовсе не значит, что он оказалсяв руках этих типов. Пашка замешан в каких-то темных делах, и ему сейчаспопросту не до меня. Скорее всего, и раньше я не занимала в его жизни особеннобольшого места. Так, юношеская любовь, которая проходит довольно быстро. Пашкаизменился. И дело не только в светлых волосах. Я внезапно поняла, точносподобившись откровения, что передо мной был совершенно другой человек. Аможет, это я другая?

Такие мысли занимали меня недолго, всего несколько дней.Потому что в моей жизни вновь возник Никита Полозов, теперь уже основательно инадолго. Его появление было подобно появлению богов в греческой трагедии:внезапное и все же ожидаемое. Все это время меня мучило смутное беспокойство, ивот наконец оно обрело вполне реальные черты.

Закончив работу, мы шли к остановке трамвая и в переулкеувидели джип, а рядом с ним Ника. Он стоял, привалясь к капоту, и улыбалсярадостно и зазывно, точно Санта-Клаус в канун Рождества.

— Привет, — сказал ласково.

Мы с Машкой еще не успели испугаться по-настоящему, аоткуда-то из-за спины появились его дружки, завернули нам руки за спины изапихнули в машину.

Какое-то время мы пытались изображать дурочек, но я ужетогда, в первые минуты, поняла: этот тип знает, что мы были в доме. Непредставляла, откуда и как, но он знает. Разумеется, Ник вытряхнул из нас все.На такие дела он мастер. А потом был кошмар, растянувшийся на сутки. Былисемеро пьяных придурков, которые чувствовали себя абсолютно безнаказанными, точноим заранее отпустили все грехи. Я помню, как орала в душном подвале. Не от болидаже, а чтобы не слышать Машкиных криков. Истерзанные, еле живые, мы неочень-то верили, что выберемся оттуда. Но Ник предпочел оставить нас в живых,рассчитывая на то, что Пашка, возможно, свяжется с нами. Еще трое суток мыпросидели взаперти. Иногда парни появлялись, тогда я стискивала зубы изакрывала глаза. От собственного воя закладывало уши. Но скоро они выдохлись, ифантазии их заметно поблекли, а колотили скорее по привычке. Поздно вечеромявился Ник и сказал, что нас отвезут домой. Я ни на секунду в это не поверила.Я ехала умирать, потому что у Машки была сломана нога, и удрать мы, при всемвезении, не смогли бы. Но джип остановился возле подъезда, нас вышвырнули измашины, и парни уехали. Поначалу ничего, кроме изумления, я не почувствовала. Апотом мы зализывали раны и нервно вздрагивали при каждом звуке. Мы боялисьвыходить на улицу и боялись оставаться дома, мы не могли спать по ночам и,прижавшись друг к другу, с тоской ждали рассвета, а днем просыпались отсобственных криков, в который раз переживая все заново.

На наркоту нас подсадил все тот же Ник. Он навещал нас времяот времени и предложил лекарство от бессонницы. В то время мы, должно быть,мало напоминали людей: запуганные, без мыслей в голове из-за бессонницы,шатавшиеся от голода (есть мы тоже не могли, да и нечего было). Так что осободолго уговаривать не пришлось. И Ник стал нашим ненавистным спасителем, мыготовы были на что угодно, лишь бы удрать хоть ненадолго из этой реальности.Боль отступила, даже ненависть куда-то испарилась, осталось одно желание:избавиться от воспоминаний любой ценой. Почему Ник продолжал за намиприглядывать, более или менее понятно — наверное, все еще надеялся, что Пашка дасто себе знать. Но он не из тех, кто способен кого-то облагодетельствовать, такчто очень скоро от нас потребовали отработать потраченные деньги. Впрочем,работа, по большей части, была несложной. Хотя довольно грязной.

Так мы и жили, если это можно назвать жизнью, пока однажды…У Машки была ломка, а Ник не спешил ее осчастливить. Дразнил, как собачонку,заставляя то тявкать, то служить. Даже с мозгами, разжиженными наркотой, япочувствовала невыносимую боль. И тогда решила: я соскочу. И утром повторила это,глядя в зеркало. Я попробую. А если не смогу, убью Машку, а потом себя.Программа максимум. Как я буду убивать Машку, даже представлять не хотелось.Значит, надо соскочить. Если мне удастся, я ее вытащу.

К моему величайшему удивлению. Ник отнесся к данномунамерению скорее с любопытством, чем с сомнением или насмешкой. Иногда я ловилана себе его взгляд — он точно приценивался ко мне. В общем, как ни странно этозвучит, в нем я обрела поддержку. Потом, уже через несколько лет, Ник вприпадке откровенности рассказал, что когда-то тоже был наркоманом. И смогзавязать. И тогда ему было интересно, что выйдет из моей затеи.

— У меня есть домик на примете, в глухой деревушке.Заколочу ставни и дверь, чтобы ты выбраться не могла. Наберешь жратвы, водыпобольше. Если месяц выдержишь, значит, есть шанс. Ну, так что? Рискнешь?

И я рискнула. Уходя, Ник бросил мне мобильный на колени.