Мы долго шли по лесу вдоль железнодорожного полотна. Наконецлес расступился, и мы выбрались на шоссе. До города решили добиратьсяавтостопом. Мы стояли на обочине, испуганные и оттого молчаливые, и ждалипопутного транспорта. Движение здесь оживленным назвать никак нельзя, минут запять проехали только три машины, да и то в противоположном направлении. Местадачные, а дачникам возвращаться в город еще рано. Тут на дороге возник «Мерседес».Я намеревалась его проигнорировать — по моим представлениям, хозяева роскошныхтачек в дополнительном заработке не нуждаются, а заводить знакомства желания небыло.

«Мерседес» притормозил, а потом плавно остановился возленас, без всякого нашего к тому стремления. Дверца со стороны пассажирараспахнулась, а мы с Машкой переглянулись, после чего решили сесть. Мужчина былодин, что, собственно, и подвигло нас на подобное действие. На вид ему было леттридцать пять, и он, как и мы, не тяготел к знакомствам. По крайней мере,никаких попыток познакомиться не предпринимал. Спросил, куда мы едем, и,услышав ответ, удовлетворенно кивнул, а я успокоилась, решив, что мужчинапросто хороший человек и не прочь сделать доброе дело, скрасив дорогу беседой.

Если бы я тогда знала, какую гнусную шутку выкинет судьба ив чьей машине мы тогда оказались… Но знать этого я, разумеется, не могла,смотрела в окно и время от времени пожимала Машкину руку. Машка продолжаланервно вздрагивать. Наверное, мужчина заметил наше волнение, поглядывал взеркало, а потом все-таки спросил:

— С дачи возвращаетесь?

— От друзей, — туманно ответила я.

— Из Демихова?

Я не знала ни одной деревни в округе и согласно кивнула.

— И у кого вы там были в гостях? — В вопросе небыло подвоха, мужчина просто проявил любопытство.

— Мы, собственно, не из самого Демихова.

Тут мужчина взглянул в зеркало и поспешил прижаться кобочине, давая дорогу двум пожарным машинам.

— Где-то пожар, — сказал задумчиво. — Дым былвиден над лесом. Кажется, в Сосновке горело.

Не успела я порадоваться, что он потерял интерес к тому, гдемы гостили, как Машка вдруг выпалила:

— Это одинокий дом сгорел, в лесу, что напротив села.

Я до боли сжала ее пальцы, она испуганно замолчала, амужчина повернулся, сказал неопределенно: «Да?» — и тоже замолчал.

С какой такой радости Машка вдруг заговорила, она и самаобъяснить не могла. Я думаю, это и было то, что принято называть судьбой.Стечение обстоятельств. Вроде бы малозначащие совпадения, которые приводятчеловека к краху всей его жизни. Мы могли уйти от одинокого дома на берегу чутьраньше и не стали бы свидетелями убийства, мы могли чуть позже выйти на дорогуи не встретить мужчину с проницательными глазами, смуглым красивым лицом инеторопливой манерой произносить слова… Уже потом, увидев портрет в газете, японяла, на кого угораздило нас тогда нарваться и как Ник, в результате все техже незначительных совпадений, смог легко найти нас, собирая по зернышку сведения,как птаха божья: словечко здесь, словечко там, и вот разрозненные факты ужескладываются в картинку, на которой как будто стрелка с надписью: «Они там».

— Высадите нас возле главпочтамта, — попросила я,когда мы въехали в город.

— Где вы живете? — поинтересовался он.

— На Сурикова, — ответила Машка, сказав зачем-топравду. И вновь судьба!

— Нам по дороге.

Он подвез нас к самому дому. Денег, разумеется, не взял. Мыпоблагодарили и вошли в подъезд. Надо признать: возникло у меня в тот самыймомент скверное, саднящее чувство, но я списала его на недавние события — акакому ж еще чувству быть, когда, можно сказать, на твоих глазах убиличеловека?

В ту ночь мы не спали. Лежали в темноте, прижавшись друг кдругу, боясь нарушить молчание. Во вторник, после работы по дороге домой, якупила газету. О пожаре небольшая заметка на третьей странице в разделе«Происшествия». Сгорел дом, обнаружен труп со следами насильственной смерти.Установить личность убитого, а также владельцев дома пока не удалось. Ведетсяследствие.

— Выходит, о нас они не знают? — вслух подумалаМашка.

— Может, и знают. Хотя, если повезло…

Прошло несколько дней. Нас никто не искал, и я понемногууспокоилась. Мысли мои вернулись к Пашке, то есть я о нем думать непереставала, но теперь во мне зрела убежденность, что его надо найти как можноскорее, и не только потому, что я очень хотела его видеть. Если он как-тосвязан с убитым, то дела его и впрямь скверные.

И мы с Машкой вновь отправились на поиски. Приставали срасспросами к знакомым, просили передать при случае Пашке, что мы вернулись.Люди кивали, чтобы от нас отделаться, и я не особо верила, что все это поможетмне его найти, но другого способа не знала.

В один из вечеров мы забрели в бар неподалеку от центра.Хозяин, мужчина лет пятидесяти, предпочитал сам стоять за стойкой. Когда-тоПашка любил бывать здесь. Завидев нас, Виктор Петрович, которого давниезнакомые звали просто Петровичем, улыбнулся нам и дежурно спросил:

— Как успехи?

— Не очень. Люди говорят, что Пашка в городе, но я в этоне верю. Если бы было так, он бы нашел возможность со мной встретиться. —Петрович пожал плечами. — Если он вдруг позвонит, — добавила я, глядяему в глаза, — передайте, что я была в доме.

— В доме? — Он нахмурился, а я кивнула:

— Да. В доме. Он поймет.

Понять Пашка мог лишь в том случае, если был связан субитым. Если не это обстоятельство, то хотя бы любопытство должно было егозаставить позвонить мне.

Машка поглядывала на меня с сожалением, торопливо отводявзгляд, лишь только я поворачивалась к ней. Наверное, ей все чаще приходила вголову мысль, которая и меня не раз посещала: Пашка не хочет, чтобы его нашли,то есть вовсе не стремится к встрече со мной. То, что он упорно молчал все этигоды, тому подтверждение. Предположим, он не мог приехать или сообщить свойадрес из-за своих неприятностей, но пару писем отправить был вполне способен.

Не знаю, чего больше было в этих поисках, любви или ослиногоупрямства, но каждый вечер все повторялось. В пятницу Машка вдруг сказала,когда мы шли из одного бара в другой:

— Он что-то выбросил.

— Кто? — не поняла я.