А ему повезет. Таким, как он, всегда везет, поскольку они четко знают, в чем нуждаются. Вот сейчас, в данный момент, Главный распорядитель знал.

Симбиот. Уже активизированный. Всего-навсего.

Как никогда уверенный в своих силах, в своей путеводной звезде, Главный распорядитель повернулся к помощнику и стал отдавать приказы.

Четкие, продуманные, толковые.

Игру своих гаремов Гарг решил устроить на большом футбольном поле. Трибуны уже были заполнены толпой, причем подобрана она была так, что ни один из находившихся в ней типажей не повторялся дважды. Огромный, пятидесятитысячный стадион, заполненный самыми разнообразными лицами, прическами, фигурами. И это исчерпало возможности библиотеки типажей лишь в малой степени.

Первая игра должна была проходить между гаремами номер два и номер восемь. Правила игры Гарг придумал сам и потратил на это совсем немного времени. Ему хотелось посмотреть, как это хотя бы будет выглядеть. Если понравится, то правила можно и усложнить.

Каждый гарем состоял из дюжины женщин, и он выбрал те два, в которых были жены со спортивными фигурами. Это ему показалось важным. Для первой игры.

На поле женщины выехали верхом на ламах, седла и вся упряжь которых были украшены крупными бриллиантами. В руках игроки сжимали клюшки в форме скрипичных ключей. На каждой из амазонок была розовая кофточка.

По команде судьи на поле выпустили первого кандидата на загон в ворота. Это был высокий, дородный малый, с круглым лицом и пышной шевелюрой. Как только он оказался на середине поля, женщины, размахивая клюшками и издавая улюлюканье, помчались к нему. Малый заметался.

Гарг улыбнулся.

Бегай не бегай, а в воротах все равно оказаться придется. Не в тех, так в других. Чтобы уступить место следующему. Их много, кандидатов быть мячом в этой игре. И наверное это нужно во имя высшей справедливости.

Высшая справедливость!

Теперь он улыбнулся уже грустно.

Какой она будет по отношению к нему самому? С этими-то все понятно. Перерывая архивы попсовых песен, он вдруг обнаружил целую серию безголосых певцов, попавших в архив благодаря интригам, манипуляциям и подкупу. Архив этот составлялся когда-то давно, еще до начала наступления моря, явно с целью хранения в течение долгого времени. Об этом было известно, и многие певцы приложили героические усилия, чтобы в него попасть. Они засунули в него не только исполненные песни, но и разнообразные данные о себе, включая параметры внешнего облика.

Грех было не воспользоваться этим. Во имя высшей справедливости. Пролезли все-таки в историю? Ну так займите в ней подобающее место. В качестве мяча, забиваемого в ворота. Прекрасными амазонками с клюшками в руках. По особым, придуманным от скуки правилам.

А вы что думали? Бог, он не Ерошка, правду видит.

Во имя высшей…

Гарг вздохнул.

Скучно это было, спасу нет. Игра, конечно, пусть продолжается. Во имя… И пусть потом ему доложат о результате. И конечно, будет следующий матч, поскольку девушки на ламах выглядят весьма соблазнительно. А там и третий… четвертый… Но без него. У него есть кое-какие дела. Не здесь.

В библиотеке было прохладно и пахло прелой бумагой.

Хранитель стоял перед ним неподвижно, будто статуя. О чем он думает, невозможно было отгадать. Мешал закрывавший лицо капюшон длинного плаща.

— Ну ладно, — сказал Гарг. — Все это здорово. И я понимаю, что на мир нужно смотреть философски. Но как это поможет конкретно мне, в моем конкретном случае?

— В каком именно?

Голос хранителя выражал глубочайшее терпение.

— В моем. Я сижу здесь, в ловушке, точно зная, что в это время мое реальное тело неизбежно разрушается и умирает.

Хранитель развел руками:

— Чем это отличается от реальной жизни? Или там твое тело разрушению не подвержено?

— Еще как.

— Оно там разрушается быстрее, чем здесь?

— В системе, в которую я влип, оно умрет за несколько дней.

— Несколько дней — там?

— Да.

— А здесь?

Что можно ответить на такой вопрос? Правду, конечно.

— За десятилетия. Может быть, даже за пару сотен лет.

— И это время тебе здесь гарантировано. Ты не умрешь от болезни, ты не попадешь в аварию, тебя никто, в конце концов, не подстрелит. Улавливаешь, куда я клоню?

Гарг улавливал…

— Но этот мир нереален.

— Почему? Главное, что ты сам чувствуешь. Потрогай эту книжную полку. Разве она нереальна? Вдохни полной грудью воздух. Он, конечно, затхлый, и в нем много книжной пыли, но это настоящий воздух. И здесь у тебя просто божественные возможности. Ты можешь претворить в жизнь любую свою идею, только подумав об этом. Разве это плохо?

— Но этот мир нереален. Что останется от него в будущем, когда детали, из которых состоит память вашего компа, разрушатся? Это произойдет неизбежно.

— А что вечно в вашем реальном мире? Люди? О большинстве из них забывают через неделю после смерти, ну через месяц. Есть те, кого помнят и чтят годы и даже столетия. Но забываются и их имена, и они неизбежно уходят в небытие. Да что там люди… целые империи, с богами, великими правителями, письменностью и долгой историей, уходят в пустоту, не оставив после себя даже названий. Реален и вечен только этот миг, то, что называется настоящим. И значит…

Гарг повернулся к Хранителю спиной, и тот сразу замолчал. Может быть — выключился.

Домыслить дальнейшие доводы было очень легко. Они были нужны, чтобы успокоить его и примирить с окружающим миром. Вот только хотел ли он на самом деле с ним мириться?

Ох, нет.

И когда-нибудь выход будет найден. Вот тогда, прежде чем уйти, он встретится в последний раз с Хранителем, чтобы выслушать все его мудрые слова. Там, в реальном мире, они ему наверняка пригодятся. Пока же вся эта мудрость ему не нужна.

Да, решено, пока она ему не нужна, поскольку расслабляет.

А он должен быть сильным, чтобы вырваться на волю и разрушить ловушку, в которую угодил, если уж не удалось ее открыть. В самом деле, почему бы не попытаться ее разрушить? Чем не ход?

Взять и разрубить этот узел. Одним сильным, эффектным ударом.

Здоровенный верзила в пятнистом камуфляже, в качественном бронике, с короткоствольным «мор-перфоратором» в руках, остановился, повернувшись спиной к кустам, и стал осматриваться.

Кретин!

Волчонок стремительно накинулся на него сзади, из гущи ветвей, и перерезал горло.

Какие там, к черту, сантименты и правила?