Остановились на ночь на пятачке земли, с двух сторон огражденном скалами: и спать мягко, и от ветра защищены. Эссилт сидела у костра, безучастная к хлопотам свиты, глядела в пламя и с печалью думала, что Перинису не повезло ни с матерью, ни с отцом: она всю свою любовь отдала мужу, и на сына уже не осталось; Марх еще раньше – Друсту. Эссилт пыталась пробудить в своей душе хоть какие-то материнские чувства… тщетно. И горько.

Погруженная во мрачные мысли, завороженная пляской огня, Королева не заметила, как свернула. Теперь для этого ей даже не нужно было шевелиться.

Костер горел по-прежнему, и смутные силуэты воинов темнели у скал. Но не было слуг, готовящих ужин, не было коней, поклажи… Зато рядом сидел карлик Фросин.

– Слишком лишний сынок, – сочувственно изрек он.

Спатеньки уже пора маленькой королевочке. А перед сном добрый дядя Фросин расскажет ей сказку.

Жил да был король, и много он жил добыл, и шкур тоже много, а також рогов и копыт. Но этого «много» ему было мало, и отправился он на войну. И много битв он себе добыл, а зачем воевал – забыл, и так и продолжал воевать – по привычке.

И однажды захватил он дремучий и густющий лес, и всё шел по лесу, и всё захватывал его… пока не понял, что это его самого захватил лес, и крепко так захватил. Захотелось королю с горя напиться, только вот незадача – не течет в лесу вино, и пришлось королю напиваться водою из озера.

А озеро-то оказалось озорным, зверь озёрный хвать короля, зыркнул на него и заверещал: «Плати за себя выкуп, а то я тя самого выкупаю!» Купаться королю не хочется, пришлось откупаться. «Велик ли выкуп?» – вопрошает. Отвечает зверь озёрный, язва озорная…

– И что же он отвечает? – требовательно спросил Фросин у Эссилт.

– «Отдай то, что дома не знаешь». Отдай сына, который родился за это время, – тихо сказала та.

– Славно сказываешь, – одобрил карлик. Посмотрел в глаза королеве и договорил без ужимок: – Вот о том и сказка, что если королю сын не нужен, то лучше его отдать.

– Ты хочешь взять Периниса себе? – ахнула она.

– Не пригодится птенчик папочке, – захныкал тот, – и Фросин сироткой смотрится… Вместе повеселеют сирые сиротинушки, по всем весям весельем пронесутся. А також по городам и бездорожью, а?

Эссилт не успевала за его тарабарщиной, но главное ей было ясно: быть с Владыкой Дорог – это лучшая судьба для вольнолюбивого Периниса.

В мире людей Гверн-Абуи выглядел каменной хижиной на высоком утесе. Слуг-людей и поклажу оставили внизу, а королева и неотлучные воины начали подниматься… свернув за первым же поворотом тропы.

Скалы вытянулись изящными башнями к небу, козьи тропки развернулись лестницами, уступы изогнулись стенами… и над громадой замка вдвое выше Тинтагела парили в золоте солнечного неба десятки орлов и орлят.

Эссилт побежала по лестницам, не чувствуя их крутизны. Здесь всё было пропитано волшебством полета, и королеве казалась, что еще миг – и ее ноги оторвутся от земли, и она побежит по воздуху, а незримая твердь будет держать ее… ведь это так просто – бежать над землей, даже легче, чем плыть, позволяя воде держать тебя, ведь воздух – это верный друг, надо лишь чуть-чуть постараться и научиться понимать его язык.

Она не заметила, как оказалась у подножия главной башни. Властитель Гверн-Абуи вышел ей навстречу.

На первый взгляд он напомнил ей Сархада… но нет. Просто все оборотни-птицы чем-то схожи. Гордый разворот плеч, властное лицо, высокие скулы, огонь в глазах. Учтивый наклон головы:

– Я рад приветствовать Королеву в моем замке. Чем могу услужить?

– Перинис, – выдохнула та, неотрывно глядя в небо. Земля осталась далеко внизу, небо здесь было везде, и сверху, и снизу, и со всех сторон… Небо, в котором можно парить – или мчаться сквозь него, раздирая в клочья воздух и слыша, как он с гулким хлопком смыкается за тобою каждый миг…

…Сокола, камнем упавшего с вышины, она проглядела. Эссилт очнулась лишь тогда, когда услышала почтительное «Моя госпожа?»

Эссилт что-то говорила о Мархе и Мирддине, даже забыв называть его Фросином, Перинис учтиво отвечал, властитель Гверн-Абуи согласно кивал… всё было правильно, и ни слова Эссилт не сознавала. Она жадно вбирала в себя ощущение полета, торопясь за несколько мгновений пережить все восторги, какие только возможны в просторе неба, пережить всё это снова, хотя бы в мыслях ощутить, как ветер бьет в лицо и спутывает волосы, и неважно, что здесь всё залито солнцем, а там была тьма, но будто снова летишь, и под тобою бездна, но это нестрашно, потому что он держит, он самый могучий, его крылья раскинулись от горизонта до горизонта, он властвует над небом и дарит его тебе…

Последние поклоны. «Благодарю, великий Орел. Прощай».

– Подожди! – вдруг властно велел он.

Она вздрогнула.

Он развернул ее к себе – пальцы как когти впились в ее плечи. Так знакомо!..

– Я не могу видеть, как ты смотришь на небо. У тебя взгляд птицы с подрезанными крыльями. Мне больно от твоих глаз. Как будто мне самому перебили крыло.

Эссилт опустила взгляд.

– Ты хочешь неба – так что мешает? Садись мне на спину. Или, если хочешь, я возьму тебя в когти. Мы будем летать столько, сколько ты захочешь. Ну?!

Она зажмурилась, качнула головой, отказывая.

С языка рвались страшные слова: «Не с тобой».

* * *

– Ты Перинис потому что пернатый? Или пернатый потому что Перинис? – осведомился карлик, когда они остановились.

Они – это Фросин верхом на неизменной хрюшке и Перинис, летевший над ними. Хотя хрюшка трусила неспешно, юному соколу оказалось не так-то просто не отстать.

– А какая разница? – улыбнулся юноша, сменив облик.

– Хрю! – согласилась с ним свинья Аннуина.

– Ну вот… – обиделся Фросин. – Не успели познакомиться, уже против меня столковались.

Перинис замер, не очень понимая, как реагировать, а свинья подошла к карлику и примирительно пхнула его в бок.

– А твой дружок всё равно – свинтус пернатый, – буркнул Фросин.