Сказать, что эрлы были потрясены, – не сказать ничего.

«Завтра» настало быстро. Мало кто спал в эту ночь в Каэр-Лундейне.

На поле перед замком сложили костер, положили в огонь кусок железа.

Собрались все – люди и нелюди, простые и знатные. Не каждый день вершится подобный суд.

Вскоре показалась и королева Корнуолла. В одной белой рубашке, без знаков власти она шла между своих поручителей – бренина Прайдена и бренина Аннуина. Но ни Марха, ни даже Артура сейчас не замечали: взоры всех были устремлены на нее.

– Хитро придумано, – сказал Морвран, ни к кому не обращаясь. – С колечком Сархада ей не страшен никакой огонь…

На другом конце поля стоял Мену, сын Тейргваэдда, способный расслышать любой произнесенный звук. И он вскричал:

– Король Артур, останови ложь и подлость!

Все вздрогнули.

Эссилт замерла в гневе. Марх побледнел.

Морвран чуть заметно улыбнулся.

– О чем ты говоришь, Мену? – Артур заставлял себя говорить бесстрастно. Он не имел права показать испуга. Не имел права показать, что тоже причастен к заговору.

Мену вышел вперед.

– Королева Изольда хочет нас всех обмануть! Она смеется над священным судом и над клятвой, которую сейчас произнесет!

Глаза Марха налились кровью. Он едва сдерживался, чтобы не растерзать древнего чародея.

Снова заговорил Артур:

– Мену, одумайся. Ты обвиняешь королеву Корнуолла в страшном преступлении, не имея ни единого доказательства! За такие сло…

– Доказательства, мой король?! Доказательства у нее на пальце! Кольцо Сархада! А любой из нас, из знавших Коварного Сидхи, помнит, что ему был покорен любой огонь!

Ни Марх, ни Артур не успели ответить, как Эссилт, гордо вскинув голову, прошла сквозь собравшихся (они невольно расступились) – но не к Мену, а к Морврану. Она встала перед ним и проговорила тихо, но ее услышали все:

– Как сильно ты ненавидишь Сархада, Морской Ворон. Так ненавидят лишь те, кто не в силах превозмочь свой… страх.

Эссилт сорвала с пальца черное кольцо, бросила в траву. Подбежавший Артур поднял его.

Королева Корнуолла медленно вышла на середину.

Тишина была полной, даже ветер утих, не колыша ни травинки.

Марх стоял, до белизны сжав кулаки. Артур с трудом скрывал волнение. Многие его воители твердили про себя: «Зачем? Дали бы девочке солгать… За что жечь ей руки? Жалко…»

Артур слышал эти мысли. От него – именно от него! – ждали, что он прикажет отменить суд. Марх признал свою жену невиновной – чего же еще?!

«Ее жаль! Не надо!!»

Артур пытался поймать взгляд Эссилт. Достаточно было хотя бы встретиться глазами, достаточно было одного движения ресниц – и он властью Верховного Короля оправдает ее.

Достаточно взгляда…

Эссилт глядела в никуда.

Потом она подошла к огню.

Сархад намертво вцепился в проем своего окна. Сидхи не замечал, что по его подбородку течет кровь из насквозь прокушенной губы.

Он уже всё решил для себя. Если случится непоправимое – он в мановение ока долетит до нее, схватит, унесет…

С Мархом они потом договорятся.

Главное – он спасет ей жизнь.

Если случится непоправимое…

– Я, Эссилт, дочь Ангеррана, королева Корнуолла, клянусь, клянусь мудростью Аннуина и силою древних курганов, клянусь, что, насколько я в ответе за свои деяния, я никогда – ни телом, ни словом, ни помыслом – не изменяла своему мужу!

Тишина.

– Годится ли эта клятва, король Марх? – требовательно вопрошает Королева.

– Да! – хрипит он.

– Годится ли эта клятва, король Артур?

– Да, королева Изольда!

Она разворачивается к огню.

Две сотни собравшихся замирают, будто враз окаменели.

Это тот же самый огонь. Он ластился ко мне в зале у Сархада, как домашний зверек.

Он оплетал мои руки, будто плющ.

Он словно сторожевой пес – насмерть загрызет чужака, но лижет руку хозяина.

Ты лижешь мои руки, пламень.

Разреши, я возьму из тебя эту полосу железа?

Она разворачивается, держа металл в руках.

Делает шаг.

Другой.

Третий.

Еще. Еще.

И наконец бросает ало-багряное железо в траву.

Вытягивает вперед девственно-белые руки. Ни ожога. Даже нет следов копоти.

Оглушительное шипение остывающего металла взрывает тишину.

И тотчас раздаются крики… нет, вопли радости.

Они кричали все – так, будто их жену или дочь сейчас оправдали. Они обнимались, будто это они победили, и плакали от счастья.

Но этот рев восторга перекрыл рык короля Марха.

С обнаженным мечом в руке он встал подле жены и рявкнул так, что радостный гомон сразу стих:

– Кто из вас еще готов усомниться в верности моей королевы?! Пусть подойдет, пусть поднимет это железо! Пусть сделает это немедленно! Иначе – любого, кто еще посмеет сказать хоть слово о ее неверности, я назову лжецом, и тот, кто ложью бесчестит королеву, заслужит позорную казнь!

Воители смущенно замолкли.

Железо выжидательно шипело… уже не в траве, уже на земле – трава скукожилась и опала пеплом.

Артур подошел к ним. Меча обнажать не стал, но голос Верховного Короля прогремел так, как в недавних битвах с саксами:

– Сомневается ли хоть один в справедливости этого суда?!

Железо шипело уже тихонечко – но всё еще очень убедительно.

Ответом Артуру была тишина. Морвран кусал губы и хотел бы оказаться на другом конце Прайдена.

– Смертная казнь тому, кто когда-либо осмелится сказать дурное слово о моей королеве! – потребовал Марх.

Артур молча кивнул.

И только теперь Эссилт позволила себе потерять сознание.

* * *

Вечером Артур зашел к владыкам Корнуолла. Марх сидел у ложа жены и при виде Верховного Короля приложил палец к губам: спит, не буди.

Артур кивнул и разжал ладонь. Там лежало черное кольцо. Марх встал… но тут Эссилт открыла глаза.

– Проснулась? – виновато улыбнулся Артур.

Королева приподнялась, глянула в окно, пытаясь понять, сколько же времени прошло.

– Вечер, – ответил Марх на незаданный вопрос. И предпочел уточнить: – Того же дня.