и не потребовалось. То, что Уни принял за край скалы, было твердым, чуть заледенелым снегом. Под тяжестью молодого имперца он дрогнул и стал оседать вниз.

Уни в ужасе попытался отпрянуть, резко изогнулся лебедем, но только потянул себе спину. Полностью потеряв опору под ногами, а вместе с ней – и ориентацию в пространстве, он, нелепо размахивая руками, с криком упал к подножию камня. К счастью, с этой стороны был небольшой сугроб, плавно переходивший в отвесный склон. Ободрав лицо и руки о снежную корку, переводчик пробил сугроб насквозь и скатился вниз, больно ударившись плечом и ногой.

«Вроде жив», – подумал он, ощупывая себя в темноте. Болела ушибленная нога, но переводчика сейчас это заботило меньше всего. Статуэтку он посеял при падении, однако Уни показалось, что сейчас, без нее, он видит даже лучше. То есть так же плохо, но что-то все-таки можно различить. Например, этот снежный столп перед собой. Или не снежный? Стоп! Его же не было еще мгновение назад!

Столп плавно двинулся прямо на Уни. Тот заорал, рванул назад, оступился и жестко приземлился копчиком на неровный склон. Столп каким-то магическим образом уменьшился почти вдвое, поровнявшись с лицом Уни. Он кожей ощущал идущее от столпа тепло и какой-то тонкий, приятный запах.

– Могу ли я вам помочь? – спросил столп голосом Онелии Лерис.

– Что? – ошалело вымолвил Уни. – Это вы? Вы живы! Я ведь шел за вами! Здесь… здесь так темно, я не узнал вас сразу!

– Вот, – Онелия опустила руку в сугроб и, легко достав оттуда светящуюся статуэтку, вручила ее Уни. – Вы можете осмотреть меня и убедиться, что это действительно я.

Уни принял источник света и ощутил неожиданное тепло ее пальцев. Голова девушки была чуть повернута вправо, но взгляд широко раскрытых глаз был обращен строго на собеседника. Из-за этого на миг возникло ощущение, что Онелия изобразила какую-то эмоцию, но через мгновение та растаяла, как дымка. Лицо ее было покрыто капельками пота, мокрые волосы беспорядочно свисали в разные стороны, а от тела с розовой кожей шел пар. Целительница была полностью обнажена, и Уни, смутившись, осознал, что не может взглянуть ей в глаза. Он опустил взгляд и с некоторым опозданием поймал себя на мысли, что теперь пристально и почти в упор рассматривает ее грудь. Вздрогнув, юноша все-таки поднял голову и в который раз стал пленником мистического очарования девушки.

Это было как при разглядывании картины. Есть такие очень большие полотна, которые нельзя охватить целиком, но и по частям рассматривать нельзя, ибо теряется ощущение сюжета. Единственный выход – найти на картине особую точку, которая удивительным образом задействует твое боковое зрение так, что изображение вдруг оживает в голове как по волшебству и словно приглашает зрителя шагнуть внутрь. Глаза Онелии действовали точно по такому же принципу. Нет, у них наверняка было множество иных, не менее чудесных свойств, но сейчас Уни вдруг увидел ее всю целиком, сидящую перед ним ближе, чем на расстоянии протянутой руки, ощутил пространство, которое занимает ее тело, и это пространство затягивало его в себя без остатка.

– Я так рад, что вы живы! – выдавил из себя Уни. – Вы… на вас, то есть на баню, как это она называется, э-э-э…

– Инровуйе, – одними губами подсказала Онелия.

– Да-да, инровуйе! Представляете, на… это… сверху упал камень! Ну, не камень, ледяная глыба, понимаете?

Онелия плавно и деликатно кивнула.

– Мы все бросились туда, потом вниз, а вас там нет, и тут еще Аслепи с этим телом…

– С телом? – вкрадчиво осведомилась Онелия.

– Да! – машинально, но очень энергично ответил Уни, одновременно взглядом поглаживая ее формы.

– С чьим телом? – Онелия вопросительно чуть повела подбородком в сторону.

– С вашим телом! – горячо откликнулся Уни таким тоном, словно ребенок пытается описать словами нечто очень большое.

– А что с моим телом? – вежливо продолжала допытываться Онелия.

– Оно бесподобно! – неожиданно для себя выдал Уни. – Я… я никогда такого не видел! Вы не человек, нет, вы фея! Богиня! Я бросился за вами, я так испугался, что вы разбились, что вас больше никогда не будет, а я, я так и не успею сказать вам… Я готов на все ради вас, я сделаю все, о чем вы попросите, я хочу лишь одного – чтобы вы были! Я… я люблю вас, понимаете? Я… люблю вас! – прошептал Уни и ощутил на губах соленый вкус своих слез. – Вы понимаете? – спросил он едва слышно, будто на последнем издыхании.

Онелия молча смотрела прямо ему в глаза, но Уни боялся даже попытаться истолковать ее взгляд. Он ощущал себя так, словно с закрытыми глазами прыгает с обрыва в море, не зная, что ждет его внизу – глубина вод или острые камни. Сейчас были как раз те мгновения, когда он летел с этого обрыва вниз, но где-то на задворках разума осознавал, что через миг откроется вся правда мира как она есть. Ему было дико страшно, что он прыгнул, и в то же время – легко и радостно, что нашел в себе силы шагнуть за край. Все недолгое время их знакомства юноша носил в себе ростки какого-то странного, неведомого чувства, семена которого были брошены в его душу еще в том загадочном сне накануне отплытия, а теперь пробились и дали всходы.

Уни прерывисто выдохнул и, наконец, встретился взглядом с Онелией. Это было удивительно, но, вопреки сказанным им только что словам, сейчас он видел перед собой самую обычную девушку, золотоволосую, с зелеными глазами – и потому всецело живую. Она смотрела на него так, будто раздвигала в его голове свитки с книгами, ища среди них всего одну, но зато единственно нужную и заветную. Уни не увидел в ее взгляде того, чего боялся увидеть больше всего – высокомерия, насмешки, жалости или презрения.

– Я рада, что встретила вас, – наконец произнесла Онелия. Ее интонация пробрала Уни до костей. Он так и не понял, какое именно значение она вкладывала в эти слова, но совершенно точно почувствовал одно: она говорила… искренне, и потому юноша был счастлив это слышать. Внизу обрыва оказалась не вода, но и не камни. Какая-то сила мягко подхватила его и словно на крыльях понесла по воздуху.

– Если у вас здесь больше нет никаких дел, возможно, мы могли бы вернуться в пристанище? – сказала Онелия таким голосом, будто спрашивала и приказывала одновременно.

– Да, конечно, – с облегчением поспешно ответил Уни.

Опершись рукой о землю, он попытался встать на ноги, но резко охнул и раскрыл рот от боли.