— Вот и сигнал, ваше превосходительство, приготовьтесь:сейчас вы увидите тело вашей очаровательной дочери.

Перегородка бесшумно отодвинулась, и перед нами появиласьобнаженная задняя часть прекрасной Розины от пяток до затылка, только лицо былоприкрыто чем-то плотным.

— Ах, черт возьми! — ахнул он, пожирая глазами этосокровище. — Ласкайте меня, Жюльетта, ласкайте скорее, иначе я умру отудовольствия при виде этих прелестей.

В какой-то момент кровосмеситель инстинктивно придвинулсяближе к белевшему в полумраке телу и начал покрывать его страстными поцелуями,ненадолго задержался на влагалище, потом прильнул к заду.

— Займитесь моим членом, — шепотом попросилон, — пока я буду облизывать эту несравненную дырочку.

Скоро он потерял самообладание, его налитый железом членвзметнулся вверх, и он ввел его внутрь. Розина, очевидно, не привыкшая к такомубурному натиску, пронзительно вскрикнула; но от этого распутник пришел внеистовство, надавил сильнее и пробил брешь; его руки судорожно ухватились замои ягодицы, губы впились в мой рот, а я одной рукой помогала ему внедриться впотроха девочки, другой щекотала ему анус.

— Неужели вы собираетесь этим ограничиться? — слюбопытством спросила я. — Вы не хотите посетить эту маленькую пушистуюкуночку?

— Нет, — отвечал правоверный содомит, — наэто я не способен: вот уже пятнадцать лет как я не касался этого запретногоплода и до сих пор питаю к нему отвращение. А вот против флагелляции я бы невозражал.

Он вытащил свой орган, я подала ему розги, и первые ударыпосыпались на нежное тело; через несколько мгновений по девичьим бедрам потеклакровь, необходимая нам с Дюран для предсказания.

— Вы, наверное, находите меня жестоким, дитямое, — заметил мне Контарини, опуская розги, — но у меня такаястрасть, и с этим ничего не поделаешь: чем утонченнее страсти, тем ужаснее ихпоследствия.

В этот момент во мне вспыхнуло желание усилить страданиянесчастной девочки.

— Вы, конечно, имеете определенные планы касательнобудущего своей дочери?

— Да. Я собираюсь сношать ее немилосердно, жестокопороть, и этот праздник будет продолжаться три месяца, после чего я отдам ее вмонастырь. — И прекраснейшая в мире кожа вновь начала вздуваться илопаться от посыпавшихся на нее ударов.

— По правде говоря, синьор, я сомневаюсь, что это будетразумным решением. Однако даже в таком случае вы могли бы сэкономить деньги заее пребывание в монастыре.

— Что вы хотите сказать этим, Жюльетта?

— Ну, для этого существуют тысячи разных способов…Кстати, неужели вас никогда не прельщала мысль совершить убийство?

— Убийство? Конечно, один или два раза… но упаси меняБог от убийства своей дочери. — При этом я увидела, как дрогнул членсенатора, а его головка набухла и раскраснелась — явное свидетельство того, какпростой намек действует зажигательным образом на его чувства.

Он наклонился, расцеловал следы своей жестокости и заговорилснова:

— Знаете, Жюльетта, ведь это было бы ужасноепреступление… чудовищное злодеяние, от которого содрогнулась бы вся Природа…

— Возможно, но оно доставит вам наслаждение.

Затем, чтобы поднять возбуждение злодея до самого предела, ядернула за шелковый шнурок, свисавший со стены. В нашей комнате погас свет, ялегонько стукнула в перегородку, и в следующий момент хитроумное приспособлениепришло в действие, и Розина оказалась перед нами.

— Держите себя в руках, — прошептала ясенатору, — она здесь, вся целиком. Приступайте, только не произносите нислова.

Распутник ощупал тело дочери, облобызал его, еще развломился в задний проход и извергнулся.

— Великий Боже! Что же вы наделали? — укоризненнымшепотом сказала я. — Мы вам предоставили такую возможность, а вы ею невоспользовались. Давайте отправим ее назад, и пока Дюран занимается еегороскопом, я сделаю все возможное, чтобы вернуть ваши силы.

Я дала условный сигнал, и девочка исчезла; перегородказакрылась, и предприимчивая Дюран отдала Розину другому покупателю. У насвсегда были три-четыре клиента, чрезвычайно интересовавшиеся проституциейтакого рода, и мы, как могли, удовлетворяли их потребности.

Я из кожи лезла вон, стараясь высечь хотя бы одну искру изсенатора, но все было напрасно. Контарини принадлежал к тем ограниченнымличностям, которые способны исполнять преступные замыслы не иначе, как в пылустрасти; мое предложение оказалось для него непосильным, и он потребовал своюдочь обратно. Я сразу известила об этом Дюран, но она, предвкушая груды золота,которое нам могла принести очаровательная девушка, и слышать не захотела о том,чтобы расстаться с Розиной. Поразмыслив, я пришла к решению, которое должнобыло удовлетворить всех заинтересованных лиц.

— Ваше превосходительство, — проговорила я,ворвавшись в комнату, где ждал сенатор. — Ваше превосходительство! —сказала я, и слезы бежали по моим щекам. — Ваша несчастная дочь… Онапришла в ужас от предсказанной судьбы и только что выпрыгнула из окна. Еебольше нет в живых, ваша светлость, она погибла.

Потрясенный Контарини выскочил следом за мной; Дюранпоказала ему искалеченное до неузнаваемости тело, которое по возрасту ивнешнему виду было похоже на тело его дочери, и представьте себе, этот простакповерил нам. В первый момент он засобирался пригрозить нам следствием, нобыстро опомнился, когда ему намекнули о том, что дело может обернуться противнего самого; он замолчал и ушел восвояси, обливаясь слезами и оставив в нашемраспоряжении свою обожаемую дочь, которую очень скоро мы подготовилисоответствующим образом и сделали одной из самых лакомых наших проституток.

Вскоре после этого случая к нам пришел один благородныйвенецианец купить яду для женщины, на которой он женился два года назад,получив большое приданое. Бедняга был уверен, что она наставляет ему рога. Ноон ошибался: его супруга была образцом добропорядочности и верности, аподозрения в его душе разожгла я сама, просто из чувства злобы. Эта женщина мнене нравилась, я решила устроить ее кончину и добилась своего. Можете себепредставить, как я радовалась, когда ее отравил ее собственный муж аристократ.

Несколько позже поступила просьба от сына, который собралсярасправиться со своим отцом. В данном случае речь шла о наследстве и онетерпении молодого человека, уставшего дожидаться его; за две тысячи цехиновмы продали ему тайный состав, благодаря которому на следующий день он проснулсяединоличным владельцем огромного состояния.

Надеюсь, вы понимаете, что я не настолько обременяла себяподобными делами, чтобы забыть о себе; я была достаточно богата и тратилаогромные средства на свои удовольствия; мое беззаботное тело купалось в океанесамого мерзкого разврата. Находили утоление и мои наклонности к воровству иубийству, и если мое коварное воображение приговаривало кого-нибудь к смерти,промежуток времени между замыслом и его исполнением, как правило, был оченькороток.