В этом случае ты испытаешь даже два удовольствия: одно во времясовершения поступка, второе от того, что ты его совершила; в противном жеслучае я обещаю тебе горькие сожаления, потому горькие, что они не будутмимолетными, но будут осаждать тебя постоянно и непрестанно, так как с каждымднем твои капризные желания будут множиться, и каждое из них потребуетДополнительных средств, чтобы удовлетворить его, а в качестве утешения тебеостанется ординарное чувство, что ты совершила не доброе дело, но в высшейстепени обычный поступок. Возможно, я бы понял тебя и извинил, если бы тысовершила нечто героическое, поскольку ты по крайней мере удовлетворила бы своюгордость, но ведь это не так. Твой добропорядочный поступок не отличается нивеличием, ни мужеством — он обычен и элементарен. Ты не сделаешь ничегодоброго, если дашь девочке насладиться деньгами, но ты окажешь себе оченьплохую услугу, лишив такой возможности себя. Но ты боишься, что для этогопридется избавиться от девочки с тем, чтобы она никогда не узнала о твоейподлости. Какая ерунда! Коль скоро ты с легкостью совершаешь убийства изсладострастия, мне кажется, ты не дрогнешь перед преступлением из материальныхсоображений. И то и другое вдохновляется Природой, и то и другое преследуетодну и ту же цель и проистекает из одних и тех же страстей. Если ты убиваешьлюдей в порыве похоти, чтобы подготовить себя к чувственному наслаждению, тыможешь убивать для удовлетворения и других страстей. Между разными убийствами,продиктованными разными побуждениями, практически не существует разницы,разницу можно найти только в мотивах. Кроме того, Жюльетта, гораздо оправданнеетворить зло из материального интереса, нежели ради приятной эякуляции. Тыготова совершить убийство для стимуляции своего воображения, для чувственногонаслаждения, и в то же время не осмеливаешься на это, когда дело касаетсяденег!

Из этих рассуждений вытекают две альтернативы: перваязаключается в том, что если чувства, которые внушает тебе Фонтанж, сильнее, чемжелание обладать ее собственностью, тогда правильным решением будет сохранитьФонтанж, найти ей мужа и наслаждаться маленькой радостью от чувстваисполненного долга, от того, что ты хорошо поступила с девочкой, но плохо — поотношению к себе, ибо не забывай, что сделать доброе дело — это одно, иизбавить кого-нибудь от зла — это нечто другое, и не надо путать одно с другим.Возможно, бывают моменты, когда можно как-то оправдать добропорядочное деяние,но нечем оправдать человека, который лишает себя удовольствия совершить злоедело, так как первое хотя бы заслуживает уважения окружающих, между тем каквторое останется неизвестным. Перейдем к другой альтернативе: еслиудовольствие, которое ты ожидаешь от этих денег, для тебя важнее благополучияФонтанж, ты должна немедленно избавиться от нее, поскольку нет у тебявозможности наслаждаться и тем и другим одновременно, и тебе придется чем-топожертвовать.

А теперь скажи, какое чувство связывало тебя с мадам Донис…Насколько я могу судить, никакого. Чувственное наслаждение вас соединило,преступление разлучило. Будь она жива, ты, конечно, ничем не была бы ейобязана, мертвой подруге ты обязана еще меньше. В высшей степени абсурдно инелепо продолжать испытывать какие бы то ни было чувства к человеку, который неможет разделить их; нельзя чувствовать к призраку ни уважения, ни любви, нисочувствия, нельзя давать ему место в своем сердце, ибо он внесет тудасумятицу, а тебе известно, что в соответствии с нашими принципами питать сердцеможно лишь приятными или сладострастными чувствами. Таким образом, логикатребует, чтобы ты обошлась с дочерью так же, как в свое время с матерью,которую ты уничтожила, побуждаемая похотью. Стало быть, нет ничего дурного втом, чтобы отказать девушке в сочувствии, но совершенно необходимо для твоегосчастья сделать ее в высшей степени несчастливой.

Только не говори мне о том, что ты когда-то питала нежныечувства к мадам Донис. Воскресить их невозможно, не только потому, что ты ихразрушила своим преступлением, но и потому еще, что смешно хранить хотькакие-то чувства к человеку, которого больше нет на свете; иначе ты без всякойпользы будешь расходовать сокровища своего сердца и лишишь его реальныхощущений[123]. Что касается мадам Донис, ты спокойно можешьоскорбить ее, поскольку перед ней у тебя нет никаких обязательств и, оскорбляяее, ты никому не наносишь оскорбления. Повторяю еще раз: самой ужасной твоейошибкой будет твое сомнение и твоя медлительность. Здесь ты снова можешьвозразить, что, мол, слышишь внутренний голос, который побуждает тебяотказаться от преступления, но ведь это не голос Природы, Жюльетта. Ни в коемслучае не Природа внушает тебе подобную мысль — это говорит в тебепредрассудок; если этот голос все еще звучит в твоей душе, заглуши его, отнесяна счет своей слабости и того факта, что подобного злодейства ты еще несовершала, что оно тебе в новинку, хотя в сущности оно ничем не отличается отворовства, которое ты любишь и которым занимаешься ежедневно. Итак, нетникакого сомнения, что ты слышишь голос не Природы, но предрассудка: Природазаботится только о счастье своих детей, которым она благоволит, и желает имсчастья любой ценой. Поэтому отнесись к нему критически, взвесь все «за» и«против» и поступай, как подскажет тебе твое сердце и твой разум, не боясь приэтом оскорбить Природу, которой, напротив, твое преступление пойдет на пользу икоторая обещает тебе огромное удовольствие от его совершения.

На твоем месте я бы хорошенько позабавился с этой девицей,ограбил бы ее, затем обрек на такую жалкую участь, что долгое еще время примысли о ней не мог бы удержаться от оргазма. И это гораздо предпочтительнее,чем простое убийство. Блаженство, которое я тебе предлагаю, будет неописуемым,ибо помимо физического наслаждения при виде ее страданий, ты получишь моральноеудовольствие, рожденное из сравнения между вашими судьбами; истинное счастьесостоит скорее в таком сопоставлении, нежели в удовлетворении плоти. Тысячу разприятнее сказать себе, бросив взгляд на несчастные создания: «Я не такой, какони, я лучше и счастливее их», чем сказать: «Меня охватывает радость, и янаслаждаюсь ею вместе со всеми остальными». Наше счастье делают полным чужиебеды и страдания; в окружении людей, так же счастливых, как мы сами, мы никогдане узнаем ни довольства, ни спокойствия, вот почему говорят — и говорят оченьмудро, — что для того, чтобы быть счастливым, никогда не надо смотретьвверх — смотри на тех, кто стоит ниже вас. Вид чужого несчастья непременнобудет дополнять твое собственное счастье, стало быть, никогда не следуетподнимать отверженных до своего уровня, чтобы не лишить себя удовольствиясравнивать. Однако недостаточно ограничиваться тем, чтобы отказывать несчастнымв помощи, желая сохранить эту жалкую породу для сравнения; не следует упускатьвозможность порождать нищету — и для того, чтобы увеличить число обездоленных,и особенно для того, чтобы создать почву для благоприятного сравнения. В твоемконкретном случае ты получишь максимально возможное удовольствие, если отберешьу девочки наследство, затем заставишь ее побираться, просить милостыню у твоегопорога, чтобы ты могла отказать ей самым немилосердным образом; тогда тыпостоянно будешь видеть перед собой чужое несчастье, которое будет возбуждатьтебя тем сильнее, что оно — дело твоих рук. Вот что бы я сделал, Жюльетта, натвоем месте… И я пребывал бы в. состоянии нескончаемой эрекции, созерцаяпрекрасное зрелище, сознавая себя его причиной и купаясь в роскоши; я бывосклицал каждый день: «Вот она, моя жертва; через посредство преступления я получилнад нею власть, я лишил ее наследства, все мои удовольствия питаютсязлодейством, и сам я — не кто иной, как отъявленнейший злодей…» А с такимвоображением, как у тебя, Жюльетта, ты испытывала бы неописуемое блаженство!