была легкомысленной и пустоголовой девчонкой, но Вепрь-то иного от девок и не ждал, ему и в голову не приходило презирать ее или попрекать глупостью, для него это было нормально и вполне себе приемлемо. По его глубокому убеждению, все они были дурами и второстепенными, по сравнению с парнями, существами, и главным в них были, во-первых, привлекательность и сексуальность, а во-вторых, отсутствие злого норова, как, к примеру, у Совы, доброта и покладистость – а все это было у Зяблика в избытке, вместе с веселым и легким нравом. Она вечно была весела, как птичка, то напевала что-то небольшим, но приятным и звонким голосом, то хихикала весьма приятно, то смеялась, заливаясь звонким колокольчиком. Вепрь быстро понял, что она очень многим парням нравится, и многие хотели бы отбить ее у новичка, и загордился даже. Он был ревнив, и время от времени порыкивал на Зяблика, если ему казалось, что она слишком уж вольно ведет себя с каким-нибудь Дроздом или Козодоем, а бывало, что и грубо оттаскивал ее и отправлял домой, придавая ускорение хорошим тычком. Обижалась Зяблик тоже ненадолго. Максимум, полчаса – и снова она поет или смеется. Хорошая девка! А секс с нею был!.. Горячая, страстная и умелая, она и Вепря постепенно отучала от грубости и натиска, привычных ему с прошлой жизни, учила новым отношениям и приемам, показывала такое, от чего у него крышу сносило ко всем чертям. В общем, Вепрю нравилась его новая жизнь. Нравились налеты на торговцев и людей фон Берга и Бергстрема, тем более, что он был отважен и дерзок, мастерство его росло с каждым разом, а с ним и уважение со стороны других Птиц. И когда он понял, что Ворон не забыл разговор о фермах и ищет возможности отправиться туда, у Вепря противно засосало под ложечкой. Никогда еще и ничего он так не боялся потерять, как свою новую жизнь и свою девчонку!

В свободное время он взялся помогать в кузне Беркуту, и быстро втянулся: ему и это понравилось. Теперь Вепрь пропадал в кузне сутками, Зяблик даже завтрак, обед и полдник ему туда приносила. Как-то, занимаясь подковами, Вепрь заметил Сороку, делающего ему какие-то знаки, и, оставив ненадолго молот, подошел к нему, облив водой голый вспотевший торс и с наслаждением растираясь полотенцем.

– Чего тебе? – Спросил хрипло.

– Ворон в Коневы Воды подался. – Заговорщицким тоном сообщил ему Сорока, оглянулся воровато. – А мы с пацанами прознали, что некий Карл Брэгэнн направляется в Ейсбург. Ты, вроде, им шибко интересовался?

– И что? – насторожился Вепрь.

– Он что-то ценное везет, нам пришла весточка. Что-то такое, что его сопровождают аж двадцать кнехтов.

– Ворон шею нам свернет. – Подумав, заметил Вепрь.

– Не свернёт, если с удачей вернемся. Пошумит, погрозится, и простит. Ну, штрафанет, в первый раз, что ли?

– Я крысячить не стану, и добычу от него прятать – тоже. – Предупредил Вепрь. Он не мог отказаться. Брэгэнн был его личной идеей фикс. Ох, как хотелось Вепрю с ним поквитаться за Очень Большую Боль! Аж скулы сводило от злости.

– Короче, идем вдесятером. – Развивал мысль Сорока. – Жаль, Конфетка с Вороном и Совой, но Грач не хуже с луком и стрелами управляется. Ну, ладно, хуже, но тоже неплохо. Для кнехтов фон Берга сойдет. Твоя Зяблик как, с нами?

– Не фиг ей там делать. – Чуть помрачнел Вепрь, представив Зяблика и Брэгэнна в шаговой доступности друг от друга. И ведь знал же, что Зяблик девчонка лихая и саблей вертит даже лучше него самого! Но инстинкт вожака, защитника, требовал оградить свою женщину от опасности. Ну, и от флирта с другими парнями во время рейда, не без того. С тех пор, как Зяблик замутила с Вепрем, она стала втройне интересна остальным Птицам, включился азарт соперничества. Но Вепря остальные Птицы научились уже и уважать, и опасаться. Не смотря на некоторые перемены и корректировку жизненных ценностей, в целом-то он остался таким, как был: суровым, безжалостным и скорым на расправу. Как и Гэбриэла, и остальных, прошедших Конюшню, жизнь научила его прежде всего главному: не бояться, не давать слабины, не просить помощи или пощады, и не сдаваться, не отдавать своего и драться до последнего вздоха даже с теми, кто в разы сильнее тебя. Все уже знали, что в драке Вепрь страшен и не боится ни хрена, что его можно только убить, но сломать, заставить сдаться и покориться нереально. Слов нет, все Птицы так или иначе прошли суровую школу жизни, и все-таки, с Красной Скалой не могло сравниться ничто. Сколько уже было дружеских стычек, и даже почти серьезных драк, и всегда Вепрь одерживал верх, потому, что шел до конца там, где другие отступали так или иначе. Такими были все, кто выжил вместе с ним.

Чтобы без палева свалить на дело, следовало занять Зяблика чем-то так плотно, чтобы она не заметила его сборов и отсутствия хоть какое-то время. Вепрь был парень не глупый, и сборы начал открыто, под видом ревизии инвентаря и амуниции.

– И чем моя девка, интересно, занимается? – Дожевывая охрененно вкусный пирог, спросил он, сам незаметно порвав шнурок на куртке. – Куртка драная, как я в такой на дело бы пошел, если че?!

– Я смотрела, она целая была! – Огрызнулась Зяблик. Вепрь кинул ей куртку:

– Сама смотри, э! Ну-ка, посмотрю щас, че там еще… – И в полном праве принялся перетряхивать свои кожаные доспехи, ворча и придираясь к каждой мелочи. Нагрузив Зяблика требующими, по его убеждению, немедленной чистки и стирки вещами, Вепрь все, что нужно было для налета, сложил отдельно и принялся, взяв оселок, точить и править меч покойного Свана, ворча себе под нос.

– Какая хрень тебя за жопу цапнула?! – Фыркнула Зяблик, но перечить не стала: отправилась приводить в порядок вещи своего господина и повелителя. Вепрь быстро и бесшумно перенес все необходимое в заросли лопухов за околицу, туда же утащил седло. Потом, вернувшись, сообщил Зяблику, что пойдет купать коня в озере, и сам поплавает, «грязный стал в кузне, как падла какая». В общем, в результате всех его ухищрений, он смог, не возбудив у Зяблика никаких подозрений, в сумерках встретиться с остальными Птицами у брода через Омь. Глянув на тех, кто с ним и Сорокой собрался в набег, Вепрь вдруг впервые подумал о том, сколько Птиц осталось в поселке, и нахмурился. Перейдя вброд небольшую речку, служившую границей с эльфами, Вепрь продолжал упорно думать о том, что они затеяли, и беспокойство