– Мимулюся, – выплюнул он ей в лицо. – Мимулюся. Мимулюся. Убей их. Убей их всех.

Она наклонилась, потянувшись к его запястьям, пока он бился о землю.

– Твоя власть закончилась, – ответила она.

Тихо вздохнув, Мелани посмотрела на Крону с благодарностью во взгляде. Она прижалась к Себастьяну, крепко прижавшись щекой к его груди, глаза быстро моргали. И Крона не могла сказать почему – из-за солнечного света или из-за непролитых слез.

А эта ссадина у нее на лбу, откуда она взялась? Теперь, увидев ее достаточно близко, Крона внимательно изучила ее. Красноватое пятно, вокруг которого во множестве разбегались мелкие морщинки, как у старого человека. И это была не свежая рана – это был шрам.

Знак мага, это без сомнения, но еще…

Опустившись на колени, Крона убрала волосы Мелани со лба, и все кусочки головоломки встали на место.

Эта метка выглядела как… выглядела точно, как…

Знак мага, исчезнувший с маски Белладино.

Но как?

Посмотрев в глаза Мелани, Крона не нашла объяснения – только шок. По щекам невесты текла кровь, отчего кожа стала липкой, а лицо казалось еще бледнее.

– Как такое…?

– Берегись! – крикнул Себастьян Де-Лии.

Сначала Крона подумала, что Гэтвуд вытащил из кармана шприц и воткнул его Де-Лии в шею. Но когда его рука упала, и Де-Лия отшатнулась назад, стал отчетливо виден темный ствол ручки-самописки. Ее наконечник вонзился острым концом в плечо, а не – слава богам – в горло.

И это была не просто ручка, а кровавое перо, которым Тибо написал свое настоящее имя всего несколько часов назад.

Забыв про капитана и продолжая сражаться, несмотря ни на что, Гэтвуд рискнул, выдернул иглы из колен и побежал вверх по холму к дому.

Крона мгновенно поднялась и погналась за ним. Плечо у нее то вспыхивало огнем, то теряло всякую чувствительность. Нагнав его через несколько метров, она резко наклонилась и дернула его за ноги. Гэтвуд рухнул столбом. Когда он ударился о землю, она перевернула его и пнула ногой по лицу, попав по челюсти. Маска Шарбона отлетела, несколько раз перевернувшись, и приземлилась неизвестно где.

Виноватыми и угрюмыми легко манипулировать.

Гэтвуд, может, и был безумцем, но Крона никогда не слышала более правдивых слов. Большую часть своей жизни она была рабыней страха и вины. Хотя точных воспоминаний Шарбона у нее не сохранилось, но она чувствовала, что его ненависть к себе подкреплена чем-то подобным. И Гэтвуд… он произнес это с горечью.

Почему он так решительно отказался от собственной жизни и бросился искать эту «протомагию»? Что же ты сделал? Если это работа Фионы, почему она не пришла, чтобы завершить ее?

Но ответ уже присутствовал в вопросе. Уродливая правда о задаче, которую, как он считал, он должен был выполнить.

Гэтвуд застонал, и Крона потеряла рассудок. Забыв себя, свои тренировки, свою онемевшую руку, она бросилась на него. Схватив за воротник, она притянула его лицо к себе. Теперь она видела белки его глаз и пыталась заглянуть на дно его души.

– Что ты сделал со своей женой? Убил? Вскрыл и разделал? Слил кровь?

– Фиона… – выдохнул он. – Я думал, она сошла с ума. Она должна меня простить. Я думал, она сошла с ума.

Позволив Гэтвуду отстраниться, она угрожающе придавила его саблей.

– Что ты сделал?

– Я убил ее, – зарыдал он. – Из-за ребенка. Потому что после… после Шарбона… она убила нашего ребенка.

Гэтвуд обмяк на земле и испустил стон, наполненный таким страданием, какого она никогда не слышала.

Убийство, приведшее к детоубийству, которое привело к дальнейшим убийствам. Все это было как-то связано с Гэтвудом, воссоздавшим то, что привело Фиону к убийству их ребенка. Она была поражена инфекцией – заразой злодеяний, и это зараза проникла в него, когда он ее остановил.

Это было похоже на цепь несчастий, где одно несчастье тянет за собой другое. Инфекция души. Разложение воли.

– Тебя казнят, – слова сами вырвались из ее груди.

Рукоять в ее руке была холодной, тяжелой. Но ей не потребовалось бы много силы, чтобы рассечь его и забрать то, что он забирал у других людей, подвергая их пыткам. Но вместо того, чтобы покончить с ним, она отшвырнула меч в сторону.

К ним подошел регулятор, которого она не узнала, и она кивнула ему, отстраняясь от Гэтвуда, будто ее внезапно оттолкнули.

– Надевайте на него наручники и обеспечьте, чтобы он постоянно находился под охраной как минимум трех регуляторов. Он предстанет перед судом и пойдет на виселицу.

Ее голос звучал искаженно и хрипло.

В нескольких футах от них валялась маска Шарбона, скалясь в небо, словно любуясь мягкими облаками, бегущими по солнцу. Крона почувствовала страшную усталость и изо всех сил сопротивлялась желанию прилечь рядом с маской. Что бы до этого ни говорили о Луи Шарбоне, но она знала, что ей помогло его эхо. Несмотря на все зло, которое он когда-то совершил, было в нем что-то такое, что хотело искупить вину.

Но его вину искупить нельзя. Просто невозможно. Невозможно исправить то, что он сделал.

Почему-то она была уверена, что он это знал.

Она осторожно подняла маску с травы, надежно закрепив все еще завязанные ленты вокруг запястья. Маска Хаоса теперь у нее. И камень отчаяния надежно заперт в комнате, под охраной варга. Ее работа почти закончена.

Но, повернувшись к камердинеру, она вдруг увидела, что регулятор, который должен был его связать для отправки в участок, занес саблю Кроны над животом Гэтвуда.

Крона и охнуть не успела, как лезвие вонзилось в тело пророка, пригвоздив его к земле словно колом. Регулятор всем телом навалился на рукоять меча и давил, давил, давил на него, будто выдавливая из камердинера всю жизнь до последней капли.

– Что вы делаете? – рявкнула Крона, бросившись на регулятора и оттолкнув его.

Она кинулась к Гэтвуду, собираясь выдернуть саблю. Но заколебалась. Слишком поздно. Он просто быстрее истечет кровью.

Его рука в перчатке ощупывала место, где лезвие пронзило плоть, и ткань быстро превратилась из грязно-белой в ягодно-красную. Глаза Гэтвуда были широко раскрыты, но в них не мелькнуло ни грамма удивления. Наверное, он знал, что умрет сегодня.

– Скажи Мелани – моей драгоценной Занозке, что я прошу у нее прощения, – пробормотал он, и из его побледневших губ вытекла темная струйка крови.

– Нет, – сжала челюсть Крона.

Она ничего ему не должна. И Мелани ничего ему не должна. Он больше не будет преследовать своих жертв.

Гэтвуд кивнул, будто знал, что ее ответ будет именно таким.

– Таково, – сказал он тихо, отстраненно, – наказание Непознанного.