И летишь, летишь стремглав,

А любовь на фотоплёнке

Душу держит за рукав.

Всё, что мило, зримо, живо,

Повторяет свой полёт,

Если ангел объектива

Под крыло твой мир берёт.

У забвения, как птица,

По зерну крадёт – и что ж?

Не пускает распылиться,

Хоть и умер, а живёшь –

(Арсений Тарковский)

VIII

Из немногочисленных, кроме кино, культурных мероприятий запомнился концерт Эдиты Пьехи. Однажды в сентябре 1962 г. появились афиши, которые сообщали о предстоящих концертах популярной певицы и кто-то из ребят взялся купить билет в клуб им. 30-летия ВЛКСМ; зал был полным, а мы со своими подругами и жёнами занимали весь ряд; Пьеха была бесподобна: стояла одна посреди ярко освещённой сцены, совсем молодая в чёрном облегающем красивом и модном платье по колено, без декольте, наоборот, круглый ворот доходил до шеи, красивая причёска с локонами «а ля Мэрилин Монро», приятный голос с иностранным акцентом, великолепное пение самых известных песен; публика заворожено слушала, а многие мужчины, я это видел, не только устремили глаза на артистку, но и непроизвольно подались вперёд так, что жёнам приходилось их одёргивать. Эта встреча с Пьехой надолго осталась в памяти у всех наших ребят, но несколько человек не пожелали идти на концерт и какой же непоправимый урон они нанесли себе лично, своей культуре и самой жизни, исключающей из своего умственного обихода искусство, ограничивающей своё существование лишь связями с источниками питания, тепла и партнёрами для продолжения рода. Ещё вспоминается также наше общение во время поездок на пляж; с причала, расположенного в конце Канифольного переулка, отправлялись очень большие лодки переполненные людьми; медленно пересекая протоку Енисея, лодки причаливали к острову и тысячи горожан устраивались, купались, загорали; еду и напитки везли с собой, остров пустынный, никаких удобств, но это не смущало, главное – хороший отдых!

IX

Летом я впервые встретился с шефской работой строителей по ремонту городских школ и подготовки их к новому учебному году; эти работы не были в плане, ресурсы под них не выделялись, а выполнять задания, предписанные райкомом партии, руководство СУ1 было обязано; нашему участку досталась одна из школ города и мастер, который вёл эти работы, выкручивался, как мог, поскольку снабжение было отвратительным; через несколько лет эта порочная система ещё более «окрепла», отвлекая строителей от своих основных обязанностей; и только в 1980-е годы начали создаваться РСУ при управлениях образования, которые имели свой бюджет и кадры специалистов-строителей.

X

На всех объектах участка шла ритмичная работа, правда, ухудшилось снабжение, не было запаса кирпича для окончания кладки, не завозили сборный железобетон, который скоро должен понадобиться нам; я не молчал, требовал, даже жаловался в трест, но безрезультатно, не мог понять причину плохого снабжения; и только в конце августа мне кто-то сказал, что прокуратура обвинила главного бухгалтера Баклана в преступлении и его на время следствия посадили в тюрьму. Суть дела была такова: СУ-1 сдавало в большом количестве спецодежду рабочих в прачечную и оплачивало ей немалые суммы, но фактически ничего этого не делалось, а деньги присваивались; активно раскручивалось дело, следователь ежедневно знакомился с документами и беседовал с работниками управления, вёл допросы; естественно, обстановка была нервозная, ждали арестов. Я это заметил, поскольку руководство, в т.ч. начальник отдела снабжения Николаев, совершенно охладело к проблемам нашего участка, снизились поставка материалов и конструкций, появились простои бригад; Николаев, старейший работник управления, наверняка причастный к афёре со спецодеждой, внешне выглядел грузным, рыхлым, с оплывшим лицом мужчиной, откровенный бездельник, всегда обещавший доставить на объект сборный железобетон, но никогда не выполнял этого; был он надменным, самолюбивым типом, возможно, обделывал и другие делишки, кроме этой афёры, поэтому сразу после прекращения следствия был уволен. Значительно позже мне рассказывали, что бухгалтер Баклан неожиданно умер в тюрьме во время следствия, дело закрыли и все вздохнули с облегчением; собственно, тогда я получил первое наглядное понятие обо всех этих делах, ибо до тех пор я знал о подобном только понаслышке.

XI

Однажды на участке закончились гвозди для ещё не оконченных опалубочных работ; наша заблаговременно поданная Николаеву заявка не выполнялась и я решил попросить гвозди у Пяткова Александра Фёдоровича, начальника соседнего с нами участка, что на заводе искусственного волокна, п/я 522; через «комсомольскую проходную» (так в стране назывались дыры в заборах, с этим названием я впервые столкнулся в период студенческой практики на заводе «Запорожсталь») пришёл к соседям, но Пяткова не было, он взял отпуск на три дня; разговаривал я с прорабом, который оказался симпатичным парнем, спросил его, что случилось с А.Ф., почему он взял отпуск? Прораб ответил, что его начальник, имеющий солидный возраст, по своей давней привычке периодически берёт несколько дней отпуска и отдыхает от напряжённой физической и нервной работы, чтобы сохранить силы; вечером дома я рассказал ребятам о Пяткове, мы все сошлись во мнении, что он, как строитель старой закалки, совершенно правильно делает эти короткие паузы, чтобы снять физическую и нервную нагрузку; а мы, молодые, таких вещей не делали, конечно, но взяли на заметку – может пригодиться в будущем.

Прораб знал о нашей соседской стройке М8, поинтересовался моей предыдущей работе на Берёзовке с рабочими-зэками; он слышал, что там работало много зэков с большими сроками за убийства; я рассказал, что за год моей работы имел место только один случай с мастером Шкабердой, у которого был тяжёлый характер, и однажды он выбежал из зоны, испугавшись, что рабочие бригады Кривина (там все были с максимальными сроками – 25 лет) могут его убить. Выслушав меня, прораб тоже рассказал о неприятном случае, произошедшем здесь в самом начале 1950-х годов, который ему рассказывал Пятков. На строительстве завода основными рабочими в то время были зэки, и с ними работал прибывший в Красноярск молодой мастер; характер у него был резкий и желчный, к рабочим относился высокомерно, проявлял злость, угрожал наказанием, а зэки этого не любят; и однажды дело дошло до конфликта; рабочие бетонировали фундамент, расположенный внизу в котловане, а сверху на краю откоса находился большой ящик–боёк, в который самосвал выгружал бетонную смесь, затем её по наклонному деревянному жёлобу перемещали вниз в опалубку массивного фундамента; обозлённые очередной несправедливостью зэки столкнули мастера вниз и уже хотели его заживо забетонировать, но трагедии не суждено было случиться – на отчаянный крик мастера прибежал кто-то из ИТР, увидел и поднял тревогу; всё обошлось, зэкам светило наказание, а беднягу мастера перевели на другой объект. Не знаю, правдив ли этот рассказ, услышанный