оползнями, другие затопили изменившие течения реки. Здесь камни на ощупь представлялись сложенными намеренно. И тоже неудивительно. Сколько народу должно было пропасть за вратами, чтобы люди решили их замуровать? И сколько лет прошло, пока все не забыли, что здесь когда-то были ворота?

Он вынул руку, посмотрел на свои пальцы и перешел к следующей арке.

За этой не было ни воды, ни камня. Только прохладный сухой воздух.

Вокруг дробилось о волны солнце. Один шаг перенес его из жаркого блистающего сияния в темноту.

Темноту и вопли.

Он упал на четвереньки, приготовился нырнуть обратно, но никто на него не покушался. Когда вопли сменились тихими стонами, он узнал в них завывания ветра. И медленно распрямился. Последний порыв ветра дернул промокший подол балахона, тронул зябкими пальцами мокрую кожу. Здесь было холодно – не мороз, а промозглый, пробирающий до костей холод. Акйил медленно продвинулся на несколько шагов вглубь камеры.

Она была круглой, с окнами по всей стене. В немногих остались стекла, другие зияли пустотой. Внутрь просачивался серебристый свет, вырезал на полу кособокие прямоугольники. Он, ступая как можно тише, подошел к ближайшему окну. Порыв ветра взъерошил волосы, затеребил одежду. Наверху темные облака отскребали звезды с неба. Среди туч висел серпик луны. Вдали ряд за рядом вставали ледяные вершины. Насколько Акйил мог судить, он оказался внутри одного из таких пиков, только не знал, как далеко и на каком континенте.

Снова хлестнул ветер, сильнее вцепился в балахон, грозя снести в пропасть под ногами. Акйил потратил мгновение, чтобы запечатлеть увиденное в памяти – может, кто-нибудь в Аннуре узнает местность по его рисунку, – и вернулся в пещеру.

Он почти ничего не видел – слабый свет звезд проникал внутрь не далее двух шагов – и потому пошел вдоль стены, касаясь ее ладонью. Камень, тысячекратно отполированный или обработанный неким невообразимым орудием, был гладким, как стекло. Кента созданы кшештрим. Очень может быть, что эта крепость – он был уверен, что попал в крепость, здесь все шептало об угрозе, бдительности, битвах – тоже их работа.

На полпути вокруг камеры он наткнулся на проем. Стоящая торцом каменная плита в добрый шаг толщиной вдруг подалась под рукой, беззвучно качнулась, отошла внутрь. Акйил перехватил ее, не дал закрыться. Значит, никакая это не плита, а дверь, предназначенная, как видно, сдерживать напор целого войска. Он не понимал, почему она открылась перед ним. За ней глаз увидел только тени, черное в темноте, но из прохода веяло теплом, а сделав шаг, он нащупал уходящую вниз лестницу. Осторожно, медля после каждого шага, Акйил стал спускаться. Здесь не было ни перил, ни ограждений, зато ступени казались мертвенно гладкими, хотя не скользкими, и совсем не стерлись. Лестничный колодец уходил в глубину горы. Через сто ступеней лестница вывела на площадку. Ступени шли и ниже, но Акйил повернулся к смутному рассеянному сиянию, просвечивавшему в дверной проем.

В оболочку его спокойствия заскребся страх. Он, не обращая внимания, шагнул за дверь в…

Он не сразу нашел слово. «Комната» – мелко, до смешного мелко. Ни «зал», ни «камера» не передавали такого величия, и никто не назвал бы потолком пещеры изящные, плавные изгибы купола над головой. Все это напоминало скорее храм, только в этом храме, встав плечом к плечу, уместилась бы половина жителей Ароматного квартала. По потолку раскинулся паутинкой тонкий узор из голубого… хрусталя? Стекла? Кварца? Узор мягко мерцал, давая ровно столько света, чтобы разглядеть стены, через каждые несколько шагов прорезанные неглубокими нишами. И в каждой нише висело в ряд самое разнообразное оружие: копья, мечи, кинжалы, тускло отражающие свет.

Сделав шаг в просторный зал, Акйил застыл. Он разобрал, щуря глаза, что пол перед ним – вовсе не пол, не гладкий камень, а отражающая свечение потолка вода. У него на глазах сверху сорвалась капля, с чуть слышным всплеском упала в воду. Поверхность дрогнула. Разбежались крошечные волны. Вдалеке, посреди озера, шагах в ста от него одиноко стоял внушительный постамент или стол, и на нем были разбросаны какие-то мелкие вещицы. В ваниате не было места настоящему трепету, и все же Акйил не мог оторвать взгляда от невероятного зрелища. Сомнений больше не было – все это осталось от кшештрим, а если им принадлежал огромный зал, то изделия в нишах тоже кшештримские.

Отвернувшись от озера, он обнаружил дорожку, выступающую на два шага вдоль стен, и прошел по ней к ближайшей нише. Там на тонкой цепочке, накинутой на вбитый в камень крюк, висел кинжал. Черный клинок, словно кровью, сочился тенями, но рукоять была выточена из светлого материала наподобие кости, и по ней тянулось одно слово, напомнившее ему надписи над кента. Когда Акйил сжал рукоять, в ладонь ударило холодом, словно он взял горстью лед. Вне ваниате он бы с криком отбросил от себя жуткую находку. В пустоте ледяное онемение было простым фактом наравне с темнотой и биением собственного сердца. Клинок был мал, но тяжел, куда тяжелее, чем выглядел, – будто его отлили из свинца. Когда Акйил повел им взад-вперед по воздуху, следом чернильным туманом протянулась тень, а свисавшее на цепочке кольцо, задев клинок, отозвалось не металлическим бряканьем, а басовитым гулким ударом огромного гонга. Акйил заглушил звук, коснувшись клинка ладонью.

Темный кинжал оказался здесь далеко не единственной тайной. В следующей нише висела на скобах-подпорках тарелочка, с виду как фарфоровая. Стоило Акйилу задержаться перед ней, она начала вращаться, и вот уже он глядит не на твердый фарфор, а в густой туман. Акйил посмотрел немного, ожидая, не проступит ли в дымке какой образ, потом отвернулся. В следующей нише он нашел флейту длиной в свою руку, а в следующей за ней – что-то похожее на ошейник с поводком. Акйил тронул его пальцем. Материал оказался глаже, чем кожа, легкий, податливый. Может, и не ошейник это был, а что-то совсем другое.

Двигаясь по кругу, он миновал копья, мечи, два лука – каждый с единственной стрелой. На прекрасное оружие он времени не тратил – в квартале многие дрались зазубренными кинжалами, дубинками, голыми руками, но Акйил понимал, что здешнее оружие непростое. Рукояти не были украшены ни каменьями, ни золотом, зато в изгибах клинков что-то наводило на мысль о вечности и неизбежности, как бывает, когда смотришь в звездный купол неба. Акйил как раз потянулся к двустороннему копью, когда в дверной проем проникли звуки – шаркающие снизу вверх по ступеням шаги.

Позыв к действию соскользнул по глади ваниате.

Укрыться во всей огромной зале можно было