– Не своего отца? Это в каком смысле? – спросила Оладьевница.

Вот таких, как она, я люблю!

– А вы разве не слышали? – спросила Лапа присутствующих. – Эйнар на самом деле не Аусгримссон, его отцом был не Аусгрим…

Но никто из них раньше не слышал этой ерунды, – зато какой-то придурок переспросил: «Аусгримссон? А он разве не Гримссон?»

Лапа продолжала:

– Ну, по документам он Эйнар Йорген Аусгримссон, а имя Йёрген там потому, что его отцом был датчанин землемер, который в свое время работал там у них на хуторе Гримснес. И на востоке страны это все знают, просто не афишировали, потому что он – это он, ну и так далее.

– Постой-ка, значит, он наполовину датчанин? – спросила Джиповладелица с табачным прононсом.

– Да-да. Но у него и по внешности это было заметно. Он был непохож на своих братьев. Они совсем другие. Я была знакома с его братом Торви и знаю, что он сам говорил, будто они с ним братья только наполовину, – сказала эта дьявольская Лапа.

Ach so.

Я снова выглянул в окно и увидел собственную жизнь совсем в ином свете. Затем я заметил, что по колее, спускающейся с Хельярдальской хейди, тащится старый трактор с кривой тележкой для сена. Я долго смотрел на него, пока мои лапушки продолжали болтать. За рулем сидел невысокий мужчина, и мне показалось, что в тележке люди. Я вспомнил былую поездку через пустошь Хольтювёрдюхейди и ненадолго забылся.

Когда я вновь повернулся, то увидел, что посетители-оладье-еды из-за стола исчезли. Кухня была пустой, а вид вдруг приобрела весьма обветшавший. Краска на стенах на моих глазах потускнела, и проступила другая, еще более тусклая. Воздух наполнил запах сырости. Я оперся рукой о стол и заметил, что, как только я снова сел на табуретку, он постарел. Jasso.

Я снова выглянул в окно. Машины исчезли. Лишь по дороге к хутору грохотал этот старый трактор красного цвета. Тут я разглядел, что за рулем Йоуи с Болота. В тележке стояли Хроульв и Йоуфрид, а с ними вроде бы трое детей. Хреппоправитель трясся на сиденье по ведущей к хутору дороге, а я слушал, как тарахтение трактора исчезает за домом, в котором я сижу. Мое сердце часто забилось.

Я услышал, как мотор умолк, и дверь распахнулась: в кухню ввалился грубоватый рыжеволосый мальчик лет десяти. Он вздрогнул, увидев меня. В дверном проеме за ним появилась маленькая черноволосая девочка с большими глазами и грязными щеками, удивительной красоты. Мальчик тотчас выскочил вон, а она, прежде чем поспешить за ним, на короткий миг встретилась со мной взглядом. Я услышал крик мальчика во дворе:

– Папа, папа, там в кухне человек!

Мое сердце забилось еще быстрее, когда я услышал, как Хроульв входит в пристройку и произносит:

– Ну что за вздор, ху.

Осло – Гримстад – Хрисей – Рейкьявик, 1999–2001

Послесловие

Роман Хатльгрима Хельгасона «Автор Исландии» увидел свет в 2001 году.

Сюжет этой книги понятен любому читателю в общечеловеческой перспективе: в его основе лежит реализация метафоры «после смерти великий писатель живет в своих произведениях».

Но у этого романа также есть смысловой пласт, понятный только носителям исландской культуры: личность и биография главного героя-рассказчика сильно напоминает крупнейшего исландского писателя XX века Халльдоура Кильяна Лакснесса (1902–1998). Сам Хатльгрим Хельгасон вспоминает, что создал «Автора Исландии» по мотивам приснившегося ему сна, в котором Лакснесс после смерти попал в собственный роман «Самостоятельные люди».

Место действия и персонажи «Автора Исландии» действительно сильно напоминают этот роман исландского нобелевского лауреата. Хроульв чрезвычайно похож на главного героя «Самостоятельных людей», Бьярта из Летней обители: он так же ценит самостоятельность и независимость, даже если она достается ценой непосильного труда и оппозиции к внешнему миру, и так же не чужд поэтического творчества. Состав семьи Хроульва также перекликается с персонажами романа «Свет миру», и сама судьба Хроульва складывается трагично, как и у Бьярта…

В книге упоминаются названия романов Эйнара: «Свет умиротворения» (явная аллюзия на «Свет мира» Халльдоура Кильяна), «Руки мастера», «Неодушевленные предметы» и другие, напоминающие названия романов Лакснесса.

Эйнар быстро осознаёт, что попал в художественное произведение, – но он не оставляет попытки вырваться за пределы текста в «большой мир». Однако текст и мир оказываются одним и тем же, и Эйнар – не только автор романа, но и «автор Исландии». При этом демиург вынужден сам жить по тем законам, по которым функционирует мир (созданный им), и быть соучастником зла, творящегося в этом мире, будь то трагические события в личной жизни героев Хельской долины или «чистки» в Москве 1937 года.

Одна из центральных тем романа – поездка Эйнара Гримссона в Советский Союз. Она перекликается с фактами биографии Лакснесса (известного в истории исландской литературы тем, что в жизни он несколько раз радикально менял убеждения): в 1930-х годах он был коммунистом и по линии Коминтерна посетил СССР дважды – в 1932 и 1937 годах. Итогом этих поездок стали две книги очерков: «Путь на Восток» и «Русская сказка». В этих книгах изображение советской действительности подчеркнуто восторженное. Однако известно, что писатель видел там отнюдь не только то, что достойно восхищения. Уже несколько десятилетий спустя в книге «Время поэтов» (1963) Лакснесс описывает, как во время своего пребывания в СССР стал свидетелем ареста женщины с ребенком, связанной семейными узами с исландцем…

В аналогичную ситуацию попал и герой Хатльгрима Хельгасона. Для Эйнара Гримссона наиболее мучительные воспоминания связаны с его юношеским преклонением перед Сталиным. Писатель, когда-то ослепленный своим кумиром до такой степени, что был готов закрыть глаза на гибель невиновных, под старость корит себя за былое малодушие и не жалеет для советского вождя хулительных эпитетов. Но при всем том Сталин, как ни странно, оказывается в романе двойником Эйнара Гримссона. Параллель Эйнара и Сталина обусловлена не только сталинизмом Лакснесса, но и критическим отношением к самому статусу знаменитого писателя. Прославленный автор – тоже своего рода тоталитарный лидер, требующий безоговорочного почитания и манипулирующий судьбами людей (своих персонажей и – косвенно – своих близких, послуживших их прототипами).

В исландской литературной жизни выход в свет «Автора Исландии» повлек за собой бурную дискуссию о личности Лакснесса. Халльдоур Кильян – бесспорно, одна из крупнейших величин в исландской литературе XX века, и его жизнь и творчество на рубеже XX–XXI веков воспринимались его соотечественниками уже не столько как самоценная величина, сколько как важный национальный символ. При этом период увлечения