– Все, кто живет на свете, – уже приспособленные. Например, если бы Комоя-сан ухитрился стащить с девочки трусы, его тоже можно было бы назвать приспособленным.

– Молодец, до всего-то ты дошел.

– При чем тут дошел – не дошел, это эволюционная теория.

– В таком случае юпкетчеру нужен совсем маленький кусок. Крохотный, величиной с него самого.

– А взять религию – она тоже не беспристрастна, существуют ведь ад и рай.

– Теперь я, кажется, понял твою мысль о том, что, если посадить на корабль только людей, заслуживающих доверия, ничего путного не выйдет.

– Чего тут не понять. Это не олимпийская деревня, и нет никакого смысла собирать здесь одних рекордсменов.

– Именно ради этого и существует Союз противников Олимпийских игр.

Кофе закипал. Поставив на край унитаза чашки, я налил в них бурую жидкость, похожую на воду, в которой мыли кисти. Зазывала обнял продавца насекомых за плечи и, приподняв, поднес к его губам обжигающе горячую чашку.

– Комоя-сан, проснитесь, сейчас еще только половина десятого. Нужно посоветоваться, проснитесь.

Продавец насекомых, чуть приоткрыв один налитый кровью глаз, отхлебнул кофе, еще крепче сжал в руках автомат и, молча покачав головой, снова улегся. Мы с зазывалой вернулись к лестнице и чего-то ждали, медленно потягивая кофе. Зазывала, зевнув, сказал:

– Неужели эти типы в самом деле перейдут к боевым действиям? Как вы думаете, Капитан, а?

– Попробуем еще раз вызвать Сэнгоку.

– Зачем?

– Косвенные улики делают его главным подозреваемым.

– Почему среди них одни старики? Неужели нет старух?

– По-моему, нет. Может быть, потому, что старухи – реалистки.

От пустого кофе забурчало в животе. Я решил сварить яйца и направился к унитазу, но тут у входа в штрек промелькнула чья-то тень. Поставив чашку, я выхватил из спального мешка продавца «узи» и бросился вперед.

– Что случилось?

– Там кто-то есть!

Одним духом слетев с лестницы, зазывала обогнал меня и побежал первым. Его фигура с самострелом на изготовку олицетворяла саму надежность.

– Как будто никого. Подъемником, кажется, тоже не пользовались. Может быть, он бежал через ту дыру? – зазывала указал на ход, ведущий во второй трюм (тот, где я предполагал устроить жилой отсек).

– Вряд ли. Там тупик… – Ну конечно, зазывала же там еще не был. Ступив в проход, я вытянул вперед руку, в которой был зажат «узи», и помахал ею. Раздался звонок. Я выключил рубильник под рельсами. – Недавно проверял. Сигнал тревоги действует исправно.

– Странно.

– Может, обман зрения… Раньше уже такие случаи бывали. Помещение огромное, а освещение слабое, соринка в глазу может показаться бог знает чем.

– Неужели и тот, кого я видел, тоже обман зрения?

– Я этого не говорю.

– Собственно, я тоже не поручусь, что мне не померещилось. В таком огромном закрытом помещении мне еще никогда не приходилось бывать, так что все возможно.

– Ты его несколько раз терял из виду, потом он опять оказывался перед тобой. Если бы это был простой обман зрения, ты бы не увидел его снова.

– Наверное… Может, в той груде поискать?

Зазывала прицелился из самострела в нагромождение старых велосипедов, прикрывающих вход в склады. Рули торчали в разные стороны, никаких следов, что кто-то проник в то помещение. Человек, знакомый с хитростями этой маскировки, должен был также знать, что там тупик. Другое дело, если он собирался воспользоваться оружейным складом. Тогда возможна и контратака. Я взвел затвор «узи» и взял автомат на изготовку. Потом установил в нужном порядке рули велосипедов, сдвинул пирамиду в сторону и осветил вход. Поручив зазывале сторожить дверь, я стал внимательно осматривать помещения одно за другим. Там никого не было.

– Значит, показалось – нервы.

– Теперь мы квиты. Я тоже вел себя тогда как последний идиот. – Зазывала погладил ствол «узи». – Хороша штука, не скажешь, что игрушечный. Нашему любителю оружия он очень нравится.

– Я же его переделал в настоящий. Если положить в патроны поменьше пороха, вполне можно вести полуавтоматическую стрельбу.

– Прошу вас, держите его на предохранителе. А то неприятностей не оберетесь.

– По теории Комоя-сан, самострел как оружие однозарядное не годится, когда сталкиваешься с превосходящими силами противника.

– Неужели все оружие, которое находится здесь, реконструировано?

– Не все, конечно, но…

– Здорово… И того, что реконструировано, хватит, наверное, на целую армию, правда небольшую…

Зазывала оперся о спинку стула и стал с видимым волнением осматриваться по сторонам. Неужели в нем взыграла кровь при виде лежавшего вокруг оружия? Ведь он утверждал, что ненавидит насилие. Огнестрельное оружие в самом деле может стать источником серьезных неприятностей. Я запасся им против крыс, змей и приблудных собак и уже уничтожил семь крыс и одну кошку. А в борьбе с внешним врагом я возлагал надежды лишь на динамит. В случае чего искусственный обвал защитит нас, как дверь неприступного сейфа.

– Принесу сверху спальные мешки.

– Сейчас мы находимся вот здесь, так?

Я увидел, что он глаз не отрывает от прикрепленного к стене плана. Когда я вернулся с двумя новенькими спальными мешками, зазывала, нарезав кружки из красной клейкой ленты, с видом заправского штабиста приклеивал их на карту.

– Здесь и здесь… Так, противник должен преодолеть по меньшей мере три заставы. Потом им придется спускаться по подъемнику поодиночке, повернувшись к нам спиной. Вот тут-то мы всех их запросто уничтожим.

– Если только они не нападут на нас, когда мы будем спать… Этот мешок с желтыми полосками поменьше. Для тебя.

– Лучше, может, не спать эту ночь, а покараулить.

Мы вернулись назад и расположились рядом с продавцом насекомых. Я – у самой лестницы, зазывала – между нами. Я совершенно выбился из сил, в голове будто месили тесто. Зазывала тут же вытащил из холодильника банку пива.

– По случаю посадки на корабль выпивка дармовая, – сказал я, – но знай меру.

– Зря вы это. Вы же с самого начала собирались обеспечить экипаж питьем и едой. Жить-то будем вместе.

– Я не хотел сказать ничего такого, просто меня беспокоит ночное дежурство. Ведь не спим только мы двое.

– Возмутительно. – Открыв банку, он стал тянуть из нее, едва касаясь края губами, будто отхлебывал горячий суп. – Этот головастик Комоя-сан спит без просыпу, как свинья.

– Свинью не упоминать! – Я непроизвольно повысил голос.

– Прошу прощения, я не хотел вас обидеть. – Зазывала виновато улыбнулся, но тут же посерьезнел. – Разве я стал бы произносить это слово, если бы считал, что вы…

– Не нужно издеваться над свиньей. – Я снял ботинки, содрал с нового мешка наклейку, расстегнул молнию и лег на бок, опершись на руку. – Говорят, свинья глупая. Уж во всяком случае не глупее человека. Считать ее хуже