– Хорошая хозяйка будет из тебя, Бёдвильд.

Ей, верно, казалось, что Бёдвильд боялась лишиться стольредкостного раба, как хромой мастер, сидевший на острове. А Нидуд конунг, едвапоставив ногу на берег, подозвал к себе дочь. И при всех надел на неё золотоеожерелье, украшенное перламутром. Он сказал:

– Я обещал и исполнил. Носи и не снимай даже в хлеву!

Волюнд был жив… Бёдвильд смутилась и пролепетала:

– Оно же запачкается…

Конунг улыбнулся.

– Пусть пачкается. Люди скажут: вот Бёдвильд, дочьконунга ньяров! Как же он одевает её в праздник, если она и коров доит вся взолоте!

Но Бёдвильд всё-таки сняла ожерелье, чтобы рассмотреть егонаедине. Сделано оно было, конечно, бесскверно; но колечко на её пальце так жеот него отличалось, как белый лебедь, парящий высоко в синеве, – отпёстрой утки, выкормленной под опрокинутой корзиной. Почему так?

И ещё показалось, будто Волюнд хотел ей что-то сказать.

А потом подошла середина зимы и весёлый праздник Йоль, послекоторого день вновь начинает расти. Нидуд конунг пригласил к себе множествогостей и стал почти ежедневно ездить на остров Севарстёд, готовя подарки.Однажды Бёдвильд спросила его:

– Не устал ли ты, отец мой конунг, так часто ездитьтуда и обратно? Может, ты прикажешь, чтобы кузнеца перевезли сюда… хотя быненадолго… Он мог бы всё время ковать…

Она так и трепетала от сознания собственной дерзости, ноНидуд ответил ласково:

– Твоя правда, он у меня пока что больше ест и пьет,чем делает своё дело. Я думал об этом. Но ты не забывай ещё и о том, что у негонаверняка есть могущественные родичи, мстительные к тому же. Мне тоже захотелосьбы мстить, если бы моему сыну перерезали поджилки!

Бёдвильд покорно кивнула, а конунг продолжал:

– Если бы мы жили где-нибудь в глухом углу, куда редкозаглядывают чужие люди, я поступил бы так, как ты предлагаешь. Но к нам скоробудет много гостей, и как бы не сыскался среди них человек завистливый иболтливый! А не хотелось бы мне оказаться носом к носу с родичами кузнеца!..

Среди приглашённых к Нидуду на праздник побеждённой зимы были Атли конунг из соседней долины, из-за горного хребта. Они с Нидудом былидрузьями – два конунга, а конунги нечасто питают один к другому иные чувства,кроме зависти и вражды. Эти же ладили, и, как залог дружбы, жил у Нидудасынишка Атли, малолетний Готторм. И воспитывался вместе с Сакси под рукоюстарого Хильдинга ярла.

Бёдвильд смутно помнила, как Хильдинг обучал когда-то ещё иРандвера, старшего сына Атли; ныне этому Рандверу уже минуло двадцать три зимы.Рассказывали, будто он каждое лето пропадал в море со своими викингами, считаязазорной мирную жизнь на берегу. Вот и теперь он приехал к Нидуду во главесобственной дружины. И носился по округе на быстроногом коне, горланя и плашмяколотя мечом в деревянный щит.

А когда приходила пора садиться за стол, он неизменноустраивался рядом с Бёдвильд. Выбирал для неё кусочки получше и пил с нею изодного рога, вполне уверенный, что ей это льстило.

И то сказать – многие, видя такое внимание Рандвера, вслухжелали ей счастья. Сам Нидуд смотрел и улыбался, и вместе с ним улыбаласьмногомудрая Трюд.

И только самой Бёдвильд было противно до тошноты!..

Руки Рандвера не походили не то что на крылья – даже накрылышки. Они умели только хватать рукоять секиры или меча. И ещё: забиратьсяпод стол, находить пальцы Бёдвильд и поглаживать, как приглянувшуюся вещицу.

Правду сказать, собою он был очень хорош. Как это и подобаетюному храбрецу: длинные мягкие усы, чуть вьющиеся волосы и светлые,беспечальной голубизны глаза.

Бёдвильд всё время казалось, будто эти глаза смотрели не тосквозь неё, не то поверх, не желая вглядеться попристальнее. Наверное, онипривыкли скользить по девичьим лицам, выбирая самое пригожее. И это скольжениеуже слегка их утомило.

Знать бы Рандверу, что не шёл у неё из ума калека-кузнец,диким зверем сидевший на цепи, на острове Севарстёд! И что не было ей дела дохраброго викинга, гордо восседавшего рядом!

Однажды Хлёд и Эскхере куда-то пропали на весь короткийзимний день. В утренних сумерках ушли, в вечерних сумерках вернулись. Вернулисьхмурые и злые до того, что их не смогла развеселить ни вкусная еда, ни пиво, нидаже хвалебная песнь заезжего скальда по имени Эйстейн.

А надобно сказать, что Эйстейн был скальдом весьмазнаменитым. И чего только про него не рассказывали! Будто бы случилось ему разнадерзить одному конунгу, и тот велел схватить его и посадить в оковы. И невидать бы больше слагателю песен прекрасного белого света, не додумайся онсложить для конунга величальную и тем выкупить свою голову.

Ещё говорили, будто он, Эйстейн, выйдя тогда за оградуконунгова двора, разыскал где-то лошадиный череп, надел его на ореховый шест ине сходя с места сказал про обидчика самое что ни на есть хулительноестихотворение-нид! И такова оказалась сила того нида, что конунг немедленноразболелся и слёг, а потом вовсе отправился в мёртвое царство, в гости квладычице Хель!..

У Нидуда скальд жил в величайшей чести, ибо искусствослагать стихи по праву ценилось повелителем ньяров едва ли не выше умениявладеть оружием и водить в море корабль. Скальд приехал к нему вместе со своимдругом, тоже не чуждым этого дара; и когда близнецы вернулись домой, эти двоекак раз произносили для Нидуда конунга только что сложенную песнь. Говорил тоодин, то другой, два голоса то соглашались друг с другом, то спорили – и такзамысловато сплеталось хитрое кружево фраз, что слушатели придерживали дыханиев груди…

Братья потихоньку проскользнули на свои места. Когда скальдыкончили и вернулись к столу, поправляя на запястьях по новенькому браслету,Нидуд обратился к сыновьям. Он сказал:

– Я хочу знать, где вы были весь день? И почему у вастакой вид, будто вы с кем-то схватились и не смогли победить?

Он обращался к обоим, но смотрел только на Хлёда. Хлёд былстаршим; это давало ему многие преимущества, но и отвечать приходилось чащевсего одному за двоих.

Мельком посмотрел он на Эскхере и ответил так:

– Были мы здесь неподалёку, на берегу. А злы мы оттого,что потеряли свои мечи.

Нидуд нахмурился.

– Странные речи! Как же это вы их потеряли? Да ещё обавраз!

Хлёд сказал:

– Мы их сломали. А обломки выбросили в воду.

Нидуд не смог скрыть удивления.

– Я и то затруднился бы сломать эти мечи, не говоря ужо вас! Или вы за одну ночь превратились в могучих бойцов, или здесь кроетсячто-то тёмное. Это должна быть занятная история, и я хочу послушать её!