Иоанн, чей гнев все возрастал, выдвинул свою версию фактов и заявил, что единственная причина, по которой Папа утвердил Ферранте королем Неаполя, заключается в том, что король Франции подтолкнул его к этому. Но с помощью кардинала Людовику не составило труда доказать, что утверждения герцога были полностью ложными.

Затем герцог Иоанн набросился на кардинала, заявив, что ему незачем вмешиваться в это дело, и что в Римской курии у него репутация человека, который пытается всех обмануть. На это обвинение Жан Жуффруа ответил, что он не обманщик, и что если бы в этой жестокой войне король последовал его совету, а не позволил бы себе поддаться на обманные слова принцев, то последние вскоре покинули бы поле боя и вернулись домой.

Герцог Иоанн решительно протестовал против этих инсинуаций: принцы никогда бы так не поступили; никто из них не хотел, чтобы их считали лжесвидетелями, и все теперь были полны решимости довести предприятие до конца!

Людовик мудро заметил, что если кто-то из них будет признан виновным Советом тридцати шести, герцог вполне может оказаться среди них, и даже в числе первых, по причинам, которые ему хорошо известны. Оставалось надеяться, что Бог поможет Совету тридцати шести, добавил кардинал с благочестием; в конце концов, когда афиняне основали Совет Тридцати, это учреждение принесло больше смятения, чем когда-либо знало государство.

Разгневанный, герцог Иоанн "спросил кардинала, правда ли, что, когда тот жил в Брюгге, он прославился плотскими грехами, которые он совершил". На этот вопрос "король и те, кто стоял рядом с ним, начали смеяться".

К концу этой жаркой ссоры, которая "продолжалась около двух часов", Людовик решил перейти к делу. Он сообщил своему кузену, что сделает все возможное для примирения анжуйцев и герцога Миланского. Хотя он был полон решимости помочь герцогу Иоанну против Ферранте, "время, усилия и мастерство, которые герцог потратил на то, чтобы заставить своего государя разорвать союз с герцогом Миланским, оказались напрасными, ибо он скорее умрет, чем разорвет его". В конце концов, заключил он, Франческо Сфорца служил ему гораздо лучше, чем Анжуйский дом.

Герцог иронично поблагодарил короля за предложение, но заявил, что не желает дружбы герцога Миланского, по вине которого он был лишен дохода, который обычно должен был получать от Неаполитанского королевства — убыток, который он оценил в миллион золотых и за который он возлагает прямую ответственность на враждебность Сфорца. Не рассердившись, Людовик ответил, что не думает, что Сфорца имеет к этому какое-то отношение. Просто добрые люди Неаполитанского королевства проснулись и стали смотреть на свою ситуацию совсем не так, как ее видел герцог. На самом деле его кузен потерял Неаполитанское королевство потому, что после победы при Сарно в 1460 году, последовал плохому совету принца Таранто и тем самым упустил все свои шансы.

Герцог Иоанн ответил, что если бы король присутствовал там, все было бы совсем по-другому.

Людовик рассмеялся. По его словам, он был благодарен Богу за то, что теперь у него появился новый источник развлечений!

Оставив шутливый тон, чтобы говорить как государственный деятель, он потратил несколько минут на умиротворение герцога, а затем объявил, что готов выполнить сделанные им предложения. Затем он обратился к своему казначею и попросил его отсчитать герцогу 3.000 экю, а одному из своих секретарей приказал немедленно составить договоры дарения королевских земель.

Но королю все еще было что сказать, что-то связанное с той несгибаемой убежденностью, которая позволила ему победоносно встретить столько опасностей. Первый президент Парламента, объявил он герцогу, заявил, что эти королевские земли не могут быть юридически отделены от короны. Никто никогда не брал ничего, что по праву принадлежало короне, и не отдавал обратно. "А теперь, — весело заключил Людовик, — пусть герцог проявит свою добрую волю, ведь он получил то, о чем просил!"

Очевидно, несколько потрясенный, герцог Иоанн заявил, что у него есть 5.000 швейцарцев и 500 копий, кавалерии чтобы предоставить их в распоряжение короля. Но Людовик холодно ответил, что швейцарские кантоны уже на его стороне и что, кроме того, дружеские узы связывают их с герцогом Милана. "Его Величество, решив положить конец дискуссии, затем извинился за то, что было сказано против герцога Иоанна, и, процитировав слова евангелиста, сказал: Я открыто говорил миру".

Когда герцог удалился, Людовик, указав на двух анжуйских сеньоров, которые находились в зале, сказал миланским послам, что это все политические советники, которыми располагает герцог, и что в данной ситуации сам герцог "не в состоянии причинить королю никакого вреда или даже попытаться причинить ему вред". Оглядевшись по сторонам, Панигарола заметил присутствие нескольких сторонников анжуйцев, которые "казалось, упивались его словами".

75

В среду 30 октября, около десяти часов утра, в особенно мрачную погоду, король Франции под дождем и в сильный ветер покинул Париж, чтобы отправиться в замок Буа-де-Венсен, где его ждали собравшиеся принцы. Людовик планировал взять с собой только своих придворных и усиленный отряд гвардии, но его подданные в столице и слышать об этом не хотели. "Жители Парижа остаются в добром союзе, любви и почтении к королю, а король в большой любви к ним, к смятению всех бретонцев, всех бургундцев и их союзников"; и они не собирались позволять своему государю рисковать жизнью, отправляясь в руки своих врагов.

Поэтому Анри де Ливре и четыре эшевена тайно собрали 22.000 человек парижского ополчения, 10.000 из которых были назначены для охраны стен. И когда король отправился по дороге в Венсенский лес, его сопровождала гвардия из 200 жандармов и 300 лучников, за которыми на расстоянии следовали 12.000 солдат, принадлежавших к ополчению, "лучше всех экипированных, самых молодых и самых сильных". Когда Людовик проходил через ворота замка, эти войска заняли позиции вокруг Венсенского леса, чтобы напомнить принцам, что король Франции не испытывает недостатка в защитниках.

Около одиннадцати часов, в присутствии великих баронов, собравшихся в большом зале, молодой Карл Французский принес оммаж своему брату за герцогство Нормандия. После церемонии Карл, находившийся в крайне нервном состоянии, заикаясь, сказал королю, что война сделала его очень несчастным… что он не должен забывать, как молод он был и как жестоко обошелся с ним его королевский брат… что он очень благодарен за предложенную ему долю королевства и что он всегда будет преданно служить своему государю.

Людовик отрывисто ответил, что если Карл будет вести себя правильно, король будет обращаться с ним так, как заслуживает обращения хороший брат.

Вместо того чтобы пообедать вместе (они боялись, что их отравят), король и каждый из великих баронов удалились, чтобы поесть отдельно. После обеда они снова встретились, и около десяти часов вечера, после импровизированной церемонии прощания, король Франции отправился в Париж, за ним следовали его верные солдаты,