– Может, перейдете к сути дела? – спросил Донован.

– Ага, – ответил я. – Бейсбол – это не только деньги и победы. Это и умение преодолевать трудности, и в одиночку, и в составе команды. Это возможность провести время с друзьями, родными и соседями на прекрасных трибунах, откуда можно следить за игрой. Это… – Я вздохнул. – Это же так здорово, мистер Донован.

– То есть вы утверждаете, что проклятие – это здорово?

– Сами подумайте, – сказал я. – У «Кабсов» самые преданные, самые упорные болельщики в Высшей Лиге. Они приходят на матчи не для того, чтобы смотреть, как «Кабсы» громят другие команды, поскольку клуб тратит большие деньги на лучших игроков. Вы знаете, что они этого не делают, ведь всем известно о проклятии. Если тебе известно, что твоя команда не выиграет в Серии, значит ты приветствуешь ее не потому, что она кого-то побеждает. Это просто традиция. Это преданность своей команде, духу единения с другими болельщиками. Это желание насладиться чертовой игрой независимо от победы или поражения. – Я развел руками. – И опять, мистер Донован, мы возвращаемся к тому, что это здорово. «Ригли», пожалуй, единственный стадион в профессиональном бейсболе, где можно так сказать.

Донован посмотрел на меня так, словно я внезапно перешел на валлийский.

– Я не понимаю.

– Да, вижу, – снова вздохнул я.

* * *

Я купил билет со свободной посадкой и решил осмотреться по сторонам перед началом игры. Карлос Самбрано начал разминаться на горке, когда я сел рядом с Гвинном-ап-Нуддом.

В человеческом обличье он был выше шести футов, и на нем была та же самая одежда, что и в его бейсбольном храме. В остальном он выглядел точно таким, каким я его запомнил. Он разговаривал с двумя болельщиками, сидевшими за ним, оживленно рассуждая о невероятной траектории крученого мяча, решившего исход игры. Я подождал, пока он не закончит говорить и не повернется к полю.

– Добрый день, – сказал мне Гвинн.

Я кивнул, склонив голову чуть ниже обычного.

– И вам того же.

Он посмотрел на разминавшегося Самбрано и улыбнулся.

– Однажды они победят проклятие, – проговорил он. – Здесь так много смертных. Слишком много игроков и болельщиков хотят, чтобы это случилось. – В его голосе слышалась легкая грусть. – И однажды они смогут.

Еще до него, сделав прикидки, я пришел к такому же заключению.

– Знаю.

– Но полагаю, ты хочешь, чтобы я сделал это прямо сейчас, – предположил он. – Иначе зачем ты сюда пришел?

Я подозвал торговца пивом и купил одну бутылку для себя и одну для Гвинна.

Несколько секунд он пристально смотрел на меня, наклонив голову.

– Никаких дел, – возразил я, протягивая ему пиво. – Давайте просто насладимся игрой?

На красивом лице Гвинна-ап-Нудда появилась широкая улыбка, мы оба расположились поудобнее и стали смотреть, как «Кабсы» выходят на проклятое поле.

Беспристрастный

В этом рассказе, действие которого происходит между событиями романов «Продажная шкура» и «Перемены», я прибегнул к одному из самых приятных приемов, которые только может использовать писатель, работающий над большим циклом произведений: написал его с точки зрения еще одного ключевого персонажа истории.

Джон Марконе – криминальный авторитет, появившийся в первой книге цикла «Архивы Дрездена», раньше Боба, Мёрфи и самого Гарри. Чтобы отстоять свое место в этом мире, нужно быть очень умным, жестким, изобретательным и опасным человеком. Марконе, как и Дрездену, приходится сталкиваться с грозными противниками, и, противостоя им, становиться еще изворотливее, опаснее и безжалостнее.

В этом рассказе мы понаблюдаем за действиями Марконе в его мире – месте намного более мрачном и неоднозначном, чем тот мир с простой и ясной моралью, который создал для себя Гарри Дрезден. Но, наверное, не стоит забывать, что Марконе, хотя по его воле совершилось немало злодейств, вполне мог считаться достойным лидером на протяжении значительной части человеческой истории. По сути, он во многом руководствуется теми же принципами, что и средневековые бароны, которые, на мой взгляд, в наши дни могли бы стать чрезвычайно успешными и грозными вождями преступников. В этом рассказе Марконе – единственный смертный, признанный достаточно способным и опасным, чтобы присоединиться к Неписаному договору вместе с представителями различных сверхъестественных народов, – действует, пребывая в оплоте своей власти.

Идеальное убийство, как и успешная работа ресторана, на девяносто процентов зависит от правильно выбранного места.

Трое мужчин с черными мешками на головах стояли на коленях внутри склада у набережной, их запястья и лодыжки были связаны тяжелыми пластиковыми стяжками. На потолке горело несколько ламп. Они стояли посреди большого выцветшего пятна на бетонном полу, оставленного членами общества с лицемерным названием «Белый Совет чародеев» во время последней казни.

Я кивнул Хендриксу, он снял мешок с первого мужчины и отошел в сторону. Человек оказался молодым и привлекательным. На нем были дорогой, но плохо сидевший костюм, и еще более дорогие, но аляповатые украшения.

– Откуда ты? – спросил я его.

Он усмехнулся в ответ.

– А тебе какое д…

Услышав браваду в его голосе, я выстрелил ему в голову. Тело тяжело рухнуло на пол.

Двое других подпрыгнули и выругались, в их голосах слышались гнев и страх.

Я снял мешок с головы второго. Его костюм был почти таким же, как у человека, которого я только что убил. Кажется, я узнал покрой.

– Бостон? – спросил я у него.

– Нельзя так с нами, – сказала он скорее злобно, чем испуганно. – Ты хоть знаешь, кто мы такие?

За гнусавый выговор я пристрелил и его. Затем снял мешок с третьего мужчины. Он закричал и отшатнулся.

– Бостон, – сказал я, кивая, и прижал дуло своего 45-миллиметрового пистолета ко лбу третьего мужчины. Он уставился на меня, выпучив глаза.

– Ты знаешь, кто я такой. Я контролирую весь наркобизнес в Чикаго. Лотереи, букмекеров. Шлюх. Это мой город. Ты понял?

Его тело дернулось, что можно было расценить как кивок. Губы прошептали «да», хотя он не издал ни звука.

– Я рад, что ты смог ответить на мой простой вопрос, – сказал я ему и опустил пистолет. – Передай мистеру Морелли, что, когда его люди в следующий раз попытаются отрезать кусок от моей территории, я не буду таким снисходительным. – Я обернулся к Хендриксу. – Брось всех троих в опечатанный вагон и отправь в Бостон мистеру Морелли.

Хендрикс – большой, надежный, с коротко подстриженными рыжими волосами – слегка дернул подбородком. Этот жест обычно означал, что он не одобряет мои действия, но все равно выполнит приказ.

Хендрикс разберется здесь вместе с моей бригадой чистильщиков.

Я отдал ему пистолет и перчатки. Не успею я проехать половину дороги