— Да, — ответил индус. — Особые связи между нейронами, способность к нестандартному мышлению — это то, чему упомянутые личности обязаны своей гениальностью. Природа наградила их этим изначально, но мы, обычные люди, можем достигнуть их уровня благодаря процедуре.

— Представьте, чего достиг бы Ньютон, — встрял кто-то, — если бы прошёл процедуру!

— Да, — согласно кивнул Иоанн, — его бы постигла судьба Джордано Бруно.

Послышались смешки. Иоанн отодвинулся от стола и откинулся на спинку кресла; лампочка микрофона перед ним погасла и загорелась у сидевшего напротив активиста «Облика». Тот поднял вопрос о расширении практики НБп в южноамериканском и африканском регионах. ООН и Комитет по контролю, в отличие от «Облика Грядущего», занимали на этот счёт пассивную позицию, и выступающий призывал от неё отказаться. Он рисовал карту мира, в которой страны Южного полушария станут полноправными участниками глобальных экономических процессов. С установлением стабильности в регионах, говорил он, при форсированной модернизации грядёт экономический бум, появятся сотни миллионов новых рабочих мест, исчезнет безработица, уже давно висящая гирей на странах севера. При этом главной гарантией наличия работы, не преминул заметить оратор, будет прохождение процедуры.

— Интеллект человека, интеллект индивида стал главным двигателем глобальной экономики. Обеспечение прав личности и свобод человека во всех уголках Земли, равный доступ к НБп и возможностям, которые оно открывает, — вот чего мы ждём от мирового сообщества, вот за что суверенные государства Земли готовы расстаться со своим суверенитетом.

— Осталось только с ними договориться, — пошутил Иоанн, но, к счастью, достаточно тихо: микрофон не включился. Индус, сидевший через три места от него, однако, улыбнулся: то ли прочитал по губам, то ли услышал. Острый слух или процедура? Иоанн иногда не понимал этого, и это — единственное — пугало в «новых людях». Пока. Пока, думал он, они не перешли от пропаганды массового НБп к его ограничению. Пока «Облик Грядущего» открыт для новых членов, пока он создаёт фонды, выделяя деньги на НБп для детей из неимущих семей, пока каждый прошедший процедуру может стать его членом и публично выступать, пока открываются новые центры НБп, и «Голд Корпорейшн» процветает, и банковские счета Стивена Голда пополняются, «новые люди» не будут угрозой для человечества.

Но порой — неясно, намёками, — Иоанн ощущал и новые веяния. Тот же улыбающийся индус, сложивший руки домиком и тихо сопящий в свою белую бороду, однажды сказал ему в приватной беседе: «Глупцы сходятся друг с другом хуже, чем умные, но лучше, чем очень умные. НБп делает нас очень умными. Наше эго раздувается, и хотя мы в силах контролировать наши подсознательные процессы, не все этого хотят. Жить с тем, что даёт процедура, — тоже вопрос воли, самодисциплины. НБп исцелит вас от психических заболеваний, но очень мало нам пока известно о тех расстройствах, которые могут прийти после…»

Создавалось впечатление, что это было личное откровение, и индус допустил его в отношении друга и политического союзника. Но это было впечатление ложное. Каждое сказанное ими слово, давным-давно уяснил для себя Иоанн, сказано специально. Оно заносит в вашу голову определённую идею, сеет непонятные вам семена. К «новым людям» неприменима «бритва Хайнлайна»: даже то, что кажется простой глупостью, следует объяснять намерениями.

Иоанн давно пытался понять, насколько сильны тенденции к созданию «закрытого общества» внутри «Облика». Несмотря на весь внешний шарм, «Облик» был многоступенчатым сообществом, и ничто, предназначенное для ушей верхушки, не могли услышать рядовые члены. Внутри постоянно шла борьба фракций, но наблюдателю со стороны было практически невозможно понять, кто сейчас одерживает победу. Главным и, в общем, единственным окном — замочной скважиной — внутрь «Облика» стала для Иоанна девушка с рыжими волосами, также сидевшая за этим столом и занимавшаяся сетевым сёрфингом в электронных очках. Именно она однажды лаконично и чётко сформулировала главный страх Иоанна:

— Один процент гениев миру будет полезнее, чем сто, — и её слова, как и требовалось, остались в его голове.

Когда официальная часть закончилась и Иоанн оказался наедине с индусом, тот мягко заметил:

— Вы не находите как историк по образованию, что впервые в человеческой истории прогресс и социальная эволюция перешли из плоскости философии в плоскость практики? — Он пил зелёный чай, от чашки поднимался пар, но индус держал её двумя руками и пил, не обжигаясь. — Впервые в истории мы предоставлены сами себе, независимы от прихотей природы во время зачатия. С помощью Сети, Комитета по контролю и НБп мы имеем власть и над нашей биологией, и над нашей историей.

— Многие так думали, — возразил Иоанн. — Каждый император Римской империи так думал, каждый, кто имел власть над миллионами подданных, думал, что сам вершит историю.

— Они и вершили, — кивнул индус. — Но их деяния — это десятки или сотни лет. А мы ускоряем эволюцию на миллионы лет. Мы имеем глобальную власть, Иоанн, потому что в наших руках сознания людей. Мы можем изменить мозг, можем вложить в него мысли, которые нужны нам, можем спроектировать новую личность с нуля.

Иоанн ответил, что с подобной властью приходит и ответственность, но индус не дал развить эту мысль:

— Это уже не ваша забота, Иоанн. Я уверен, вы станете Генеральным секретарём, у вас почти стопроцентные шансы. И вам придётся непросто, я вам не завидую. Это грязная работа — расчищать земной шар. Вам не привыкать иметь дело с нечистотами, но не могу поверить, что вам это действительно по нраву. — Он улыбнулся. — Пока вы будете заниматься этим (с нашей полной поддержкой, разумеется), у меня к вам только одна просьба. Вы не должны нам мешать. Мы строим будущее, а вы должны подготовить к нему настоящее. — Он отпил ещё глоток чая. — Кроме того, я уверен, когда-нибудь вам надоест быть на вторых ролях, и вы примкнёте к нам, пройдёте процедуру. Вопрос эволюции человечества станет для вас практическим вопросом. Мы часто лицемерно повторяем, что НБп — это вопрос личного выбора. Полная чушь. НБп — это вопрос возможности. Если вы можете, вы делаете это, потому что это — жизнь. Вы не раздумываете, если вы психически здоровы, жить вам дальше или нет, вы просто живёте, просто дышите. Когда-нибудь вы сдадитесь, — он опять засмеялся, — заплатите сто пятьдесят тысяч долларов за полный курс процедуры и увидите, как много раньше теряли. Сядете за письменный стол, за неделю напишете свою лучшую книгу, а потом увидите решение для множества проблем, над которыми так долго ломали голову… Увидите мир в новом преломлении, узнаете, каково это, самому решать, в каком настроении находиться, о чём думать, что запомнить, кого любить, когда спать, уставать или нет… Тогда мы с вами встретимся вновь, и вопросы, которые мы будем обсуждать, будут далеки от примитива, звучавшего сегодня. Но до той поры, Иоанн, я вынужден вас просить: не мешайте нам. Мы ждём вас, но пока — не мешайте.

Никогда ещё Иоанна так не ставили на место; никогда ещё, он был уверен, никто не говорил кандидату на «самый главный пост на Земле», что будущее планеты — не его дело, и он, даже если его изберут, будет в лучшем случае второй скрипкой.