Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Нет. Не сделаю.
– Хорошо. – Кивнув, Фиона устало вздохнула.
– Волноваться стоит не о Коноре. Ваша сестра собирается при первой же возможности покончить с собой.
Я постарался, чтобы это прозвучало как можно жестче. Я ожидал, что у Фионы будет шок или паника, но она даже не повернула головы. Ее взгляд был устремлен куда-то вдаль по коридору, на выцветшие плакаты, провозглашающие спасительную пользу антибактериального геля для рук.
– Пока Дженни в больнице, она ничего с собой не сделает, – сказала Фиона.
Она уже все поняла. До меня вдруг дошло, что она, возможно, хочет, чтобы это случилось, что, как и Ричи, считает это актом милосердия или наказания. Или же ее чувства к сестре настолько запутанны, что даже она сама не смогла бы в них разобраться.
– Что вы собираетесь делать, когда ее выпишут? – спросил я.
– Следить за ней.
– Только вы? Круглые сутки?
– Я и мама. Она ничего не знает, но считает, что после всего случившегося Дженни может… – Фиона дернула головой и принялась с удвоенным вниманием разглядывать плакаты. – Мы будем за ней следить, – повторила она.
– Как долго – год, два, десять? А когда вам нужно будет на работу, а вашей матери – принять душ или вдремнуть?
– Возьмем сиделку.
– Для начала вам нужно выиграть в лотерею. Вы не интересовались, сколько стоят сиделки?
– Если понадобится, мы найдем деньги.
– Воспользуетесь страховкой Пэта? (Это заставило ее умолкнуть.) А если Дженни уволит сиделку? Она свободный взрослый человек, и если она не захочет, чтобы за ней присматривали, а мы оба знаем, что так и будет, то вы ни черта не сможете поделать. Молот и наковальня, мисс Рафферти, вы не сможете ее уберечь, если не посадите под замок.
– В тюрьме тоже совсем небезопасно. Нет, мы за ней присмотрим.
Судя по резкости в голосе, я до нее достучался.
– Возможно, вам это удастся – на время. Может, как-нибудь управитесь несколько недель или даже месяцев. Но рано или поздно вы отвлечетесь. Позвонит ваш парень и захочет поболтать, или друзья станут уговаривать вас посидеть в пабе, и вы подумаете: “Только один раз. Ничего же не произойдет, если я пару часов поживу как нормальный человек. Я это заслужила”. Может, вы оставите Дженни в одиночестве всего на минуту. На то, чтобы найти инсектициды или бритвенные лезвия, больше и не надо. Если кто-то всерьез настроен убить себя, он найдет способ. И если это случится по недосмотру, вы будете корить себя до конца жизни.
Фиона втянула ладони в рукава пальто.
– Чего вы хотите? – спросила она.
– Мне нужно, чтобы Конор Бреннан рассказал о событиях той ночи. Я хочу, чтобы вы объяснили ему, что он не просто препятствует отправлению правосудия, а плюет ему в лицо. Он позволяет убийце Пэта, Эммы и Джека остаться безнаказанной. И обрекает Дженни на верную смерть.
Сделать то, что сделал Конор в те жуткие минуты паники и ужаса, когда Дженни цеплялась за него окровавленными руками и умоляла, – это одно, но стоять сложа руки и безучастно наблюдать, как любимый человек бросается под автобус, – совсем другое.
– Меня он слушать не станет, решит, что я морочу ему голову, но к вам он наверняка прислушается.
Уголок рта Фионы дернулся, и на миг ее губы почти сложились в горькую усмешку.
– Вы совсем не понимаете Конора, да?
Я едва не рассмеялся.
– Нет, совершенно не понимаю.
– Ему плевать на правосудие, на долг Дженни перед обществом и прочую ерунду. Для него важна только Дженни. Он наверняка понимает, что она собирается сделать. Если он признался вам, то только для того, чтобы дать ей этот шанс. – Рот Фионы снова дернулся. – Меня он, скорее всего, считает эгоисткой, думает, что я пытаюсь ее спасти только для того, чтобы она была рядом. Может, он и прав. Мне все равно.
Пытаюсь ее спасти. Она на моей стороне, и мне нужно просто суметь этим воспользоваться.
– Тогда скажите ему, что Дженни умерла. Он знает, что ее со дня на день выпишут из больницы, – скажите, что ее отпустили и она воспользовалась первой же возможностью. Если Конору не нужно будет ее защищать, он запросто сможет спасти свою шкуру.
Фиона покачала головой:
– Нет, он поймет, что я вру. Он знает Дженни. Она бы ни за что… Она непременно оставила бы записку, чтобы его вызволить. Непременно.
Мы понизили голоса, словно заговорщики.
– Может, тогда убедите Дженни дать официальные показания? Умоляйте ее, давите на чувство вины, говорите про детей, Пэта, Конора – про все, что считаете нужным. Мне это не удалось, но вы…
Она продолжала качать головой:
– Дженни меня не послушает. А вы бы послушали – на ее месте?
Мы оба оглянулись на закрытую дверь.
– Не знаю. – Я готов был взорваться от разочарования, на секунду перед глазами встала Дина, грызущая свою руку, но сил на это уже не осталось. – Понятия не имею.
– Я не хочу, чтобы она умерла.
В голосе Фионы прозвучала надтреснутая хрипотца. Казалось, она вот-вот разрыдается.
– Значит, нам нужны улики, – сказал я.
– Вы же говорили, что у вас их нет.
– Их нет – и на данном этапе уже не будет.
– Тогда что же нам делать? – Она прижала пальцы к щекам и смахнула слезы.
Я втянул воздух, и будто гремучий, токсичный газ насквозь прожег мои легкие и хлынул в кровь.
– На ум приходит только один способ.
– Тогда действуйте. Пожалуйста.
– Способ плохой. Но в исключительных случаях отчаянные обстоятельства требуют отчаянных мер.
– Каких?
– Редко – даже очень редко – ключевые улики попадают к нам с черного хода. По каналам, которые нельзя назвать стопроцентно законными.
Фиона во все глаза смотрела на меня. Ее щеки были мокрыми от слез, но она уже не плакала.
– То есть вы… – Она осеклась, затем осторожно продолжила: – Погодите. Что вы имеете в виду?
Так бывает. Не часто, далеко не так часто, как вы, вероятно, полагаете, но все же бывает. Потому что иногда полицейский позволяет какому-нибудь хитрожопому умнику себя разозлить, потому что какой-то ленивый ублюдок вроде Квигли завидует настоящим детективам и их проценту раскрываемости, потому что иногда детектив точно знает, что какой-нибудь парень вот-вот отправит свою жену в больницу или двенадцатилетнюю девочку – на панель. Потому что иногда кто-то решает поступить по собственному разумению в