экспериментальная жизнь в коммунах была опасной и никогда не длилась дольше нескольких месяцев. В отличие от Запада, где семейная жизнь и дети быстро стали одной из областей, в которой хиппи пробовали новые формы общественной жизни, в Советском Союзе хипповство оставалось тяжелой «профессией», требующей молодости, сил и выносливости. И если мужчины могли жить активной хипповской жизнью на протяжении нескольких десятилетий, хотя и сильно рискуя здоровьем, то женщины вскоре сталкивались с обстоятельствами, при которых им приходилось делать выбор. Семья и материнство были несовместимы с образом жизни, в котором особое значение придавалось непрерывному пьянству или употреблению наркотиков, изнурительным длительным путешествиям, для которого требовалась особая выносливость в условиях постоянных тяжелых физических невзгод: частое недоедание, сильный холод, лишения, а еще постоянный риск быть арестованным или насильственно помещенным в психиатрическую больницу. В дополнение ко всему вышеперечисленному возраст был испытанием для женской хипповской идентичности, поскольку движение бескомпромиссно прославляло молодость и красоту, которые неизбежно исчезали с возрастом, — ну или так считали советские женщины-хиппи.

Большинство женщин покидали хипповские компании, когда выходили замуж или уже после рождения ребенка. Рассуждения Риты Дьяковой были общераспространенными среди девушек-хиппи, которым внезапно приходилось выбирать между разнообразными требованиями и поисками своей идентичности: «Долгое время я тусовалась ежедневно. А когда поняла, что будет ребенок — нужны же деньги, нужно его кормить, — я устроилась на работу и стала нормальным советским гражданином. Правда, я не стала устраиваться по специальности, устроилась в газетный киоск, торговала газетами, там рабочий день был короче, в два уже можно было закончить»[1141]. У Нади Казанцевой был похожий путь. Она влюбилась в Евгения Казанцева, бас-гитариста московской рок-группы. Поначалу ее родители присматривали за ребенком Нади и Жени, когда те путешествовали в компании своего приятеля — Андрея Мадисона. Но ее дружба с Офелией, а следовательно, и ее основная связь с сообществом хиппи оборвались. Была одна вещь, в которой Надя не хотела следовать за Офелией: наркотики. Однажды Офелия пригласила ее с собой на вечеринку, где было много молодых хипповского вида людей, и все они потребляли наркотики. Надя испытала сильное разочарование. Но последней каплей стал разговор с представителями спецслужб в районном отделении милиции, где ее расспрашивали о совместной поездке с Офелией в Литву. У нее в то время уже был на руках грудной младенец, и кагэбэшник очень недвусмысленно намекнул на лишение родительских прав. Надя понимала, что теперь она должна действовать в интересах своего ребенка, а не Офелии[1142].

Подобные истории давления со стороны КГБ и самоцензуры повторялись много раз, вытесняя женщин-хиппи из движения в обычную жизнь. Сообщество хиппи менялось и раскалывалось, но неважно, чем занимались в нем люди: пили, принимали наркотики или медитировали, — места для женщин с детьми там практически не было. Для мужчин с детьми там места тоже не было, но им было проще уйти. Мужчины, ставшие отцами, чаще всего непродолжительное время пытались жить семейной домашней жизнью, но после все бросали и возвращались обратно. Для женщин материнство обычно означало конец хипповства. Рита Дьякова описала этот процесс как «десоветизацию», но только физическую, а не духовную: «В принципе, потом-то я все равно сделала как все, ближе подошла к традиционному советскому обществу, когда появились дети, когда появилась семья. Просто вынуждена была вернуться в границы. Но мозги, образ мыслей уже не переделаешь, так параллельно и живем»[1143].

Бывали, конечно, и исключения: женщины, которые бросали своих детей, хотя это было характерно не только для хиппи. В обществе, где женщины рожали в юном возрасте и где было большое число разводов, дети часто росли со своими дедушками-бабушками (точнее, только с бабушками). Для Евы Брашмане свобода путешествовать оказалась важнее заботы о первенце, которого она оставила бабушке. Но когда в результате очень непродолжительного романа родился второй сын, она осознала, что «он только ее, она за него в ответе». Она прекратила свои хипповские скитания и стала ресторатором в Рундуле, старом замке в латышской сельской местности, который остался после немецкого владычества и стал прибежищем балтийских нонконформистов[1144]. Иногда, конечно, предпринимались попытки сделать семью и детей частью нонконформистской жизни. У коммуны Yellow Submarine в Ленинграде был свой президент-младенец — новорожденный сын Феликса Виноградова, в шутку провозглашенный президентом. Но оказалось очень сложно добиться баланса между хипповскими тусовками и уходом за ребенком, поэтому в конечном итоге это привело к распаду коммуны. Дочь Алика и Ирины Мартыненко выросла в разных коммунах, которые пытались основать ее родители. Но в конце концов они сдались — не только из‐за постоянного давления КГБ, но и потому, что хиппи, как и остальное советское общество, широко практиковали разводы. Мне рассказывали, что одна известная хипповская пара на протяжении многих лет совершенно не заботилась о своей дочери. Оба были тяжелыми наркоманами и все больше втягивались в криминальный мир наркоторговли. В итоге именно наркодилеры спасли голодающего ребенка, забрав его у родителей[1145]. Были еще более печальные истории о семьях наркоманов, которые я решила не пересказывать: там много отчуждения, ненависти и брошенных детей. Мне кажется, что здесь не так уж важны подробности. Это не исключительно советские истории — это человеческие трагедии, которые случаются повсюду, где наркотики берут власть над людьми.

Многие женщины-хиппи остались бездетными, и это не всегда было их выбором. «Профессиональная» хипповская жизнь была физически тяжелой и накладывала свой отпечаток как на мужчин, так и на женщин. Годы хипповских приключений влияли не только на душевное, но и на физическое здоровье. Девушка из провинции, которая стала хипповать благодаря своему приятелю-земляку, оглядывается на свою юность со смешанными чувствами радости и сожаления:

А я, честно говоря, Николаю [имя изменено] очень благодарна — за вот это мое знакомство с Системой, за то, что он меня вывез туда, мне кажется, что это меня развило очень сильно. Я не знаю, как бы сложилась моя жизнь, но я не жалею о том, что она сложилась именно так. Хотя получилось так, что у меня семьи нет, детей нет. Может быть, это связано с тем, что у меня не было беременности. Может быть, потому, что потом я плохо следила за собой, мы плохо питались, я испортила себе все зубы, они болели постоянно, придешь к врачу, а они не лечили, а только вырывали. У меня не было зимних сапог, я ходила в туфлях зимой, у меня промокали ноги, я замерзала, я плохо питалась, потому что такие продукты, как яйца, — это был деликатес. Потом у меня какое-то гинекологическое заболевание