Глаза у солдата округлились от страха, и он безуспешно пытался освободиться от железной хватки Лиама, бормотавшего сквозь зубы проклятия.

– Отпустите меня, Макдональд! – полузадушенным голосом взмолился солдат.

Хватая воздух ртом, он вцепился в душившую его руку.

– Почему вы за нами следите? – спросил красный от злости Лиам.

Англичанин в ответ испустил хрип, который вполне мог оказаться предсмертным. Лиам разжал пальцы, и воздух со свистящим звуком ворвался в легкие бедолаги.

– Я… хотел… с вами… поговорить! Я… могу вам помочь! – хватая ртом воздух, проговорил солдат.

– Помочь… мне? Как это?

– Помочь вытащить вашего брата из местной тюрьмы!

Лиам повернул солдата к себе лицом и распластал его по стене, по-прежнему держа нож возле ходившего ходуном кадыка. Несчастный, судорожно сглатывая, в ужасе смотрел на Лиама.

– Кто вы такой? – спросил Лиам.

– Макайвор… Дэвид Макайвор.

На мгновение Лиам замер, потом вытолкнул солдата в пятно света, чтобы рассмотреть его лицо. Эффект был мгновенным.

– Боже правый! – прошептал он так, словно не мог поверить собственным глазам.

Я уж было решила, что теперь он отпустит парня, однако мой супруг вцепился в него еще крепче, и в глазах его появился безумный блеск.

– Ты – покойник, Макайвор! – взревел он. – С каким удовольствием я вскрою тебе, подонку, глотку!

– Я понимаю, каково вам сейчас… Но я не мог поступить по-другому! У меня был приказ, – пробормотал солдат, заикаясь от страха.

– Приказ, значит? И ты мне еще говоришь, что знаешь, каково мне? Да ни черта ты не знаешь, чертов выродок!

– Я правда не хотел… Простите!

Как ни старалась, я не могла понять, что происходит. Одно было ясно: они с Лиамом знают друг друга и их отношения далеки от дружеских. Взгляд мой скользил от кипящего яростью Лиама к перепуганному, дрожащему всем телом солдату, в чье горло все сильнее впивался стальной клинок, и обратно.

– Ты попрал то, что свято, Макайвор, ты убивал наших, и теперь ты имеешь наглость просить у меня прощения?

– Лиам! – тихо позвала я мужа, испугавшись, что он может совершить непоправимое. – Он сказал, что готов помочь нам…

– Не вмешивайся, Кейтлин! – прикрикнул на меня супруг. – Этот мерзавец – из Аргайлского полка, один из тех, кто убивал наших людей и поджигал их дома! Он жил в нашем с Анной доме…

Его голос сорвался от волнения. Макайвор посмотрел на меня так, будто до этого не подозревал о моем присутствии.

– Ты спал под моей крышей, Макайвор, – продолжал Лиам чуть тише, но все с той же ненавистью в голосе, – ел мой хлеб и мое мясо, пил мое виски! Мой сын любил тебя, любил как старшего брата…

– Я тоже привязался к Коллу, – пробормотал солдат. – Макдональд, я пытался вас предупредить! До того, как уйти, я сделал все, чтобы вас разбудить… Я не хотел, чтобы все так обернулось. И не знал, какой приказ получу тем утром. Хотя я догадывался… Но, поверьте, я не хотел… Этого я точно не хотел…

Лиам закрыл глаза и оттолкнул Макайвора от себя с гневным криком, эхом отразившимся от стен портика. Я застыла на месте от ужаса. Так, значит, этот солдат участвовал в той бойне в Гленко?.. Парень упал на колени и заплакал, как ребенок. Смотреть на него без жалости было невозможно. Прислонившись спиной к стене, Лиам не сводил глаз с кинжала, который сжимал побелевшими от напряжения пальцами. В свете луны я видела, что лезвие его дрожит. И я понимала, какая борьба происходит сейчас в душе моего мужа.

– Лиам! – Я тихонько тронула его за рукав.

Он сунул нож за ремень, обхватил голову руками и застонал, словно раненый зверь. Солдат в красной форменной курточке забился в угол и начал понемногу приходить в себя.

– Я любил вашего сына, Макдональд, – тихо произнес он. – Они с моим младшим братом ровесники. Клянусь здоровьем матери, я не хотел ему зла! Ни ему, ни вам! От вас с супругой я не видел ничего, кроме добра. И она… она относилась ко мне так, словно я – один из ваших.

– За это она и поплатилась! – проговорил Лиам сквозь зубы.

– Мы не знали, что нам прикажут делать утром, но, конечно, подозрения были… Поэтому мне и хотелось предупредить вас. Я думал, вы еще успеете убежать.

– И мы успели! Большое спасибо тебе за это, Макайвор! Но знай, той ночью Анна и Колл умерли от холода!

Молодой солдат всхлипнул и тихо застонал, словно бы от нестерпимой боли, и закрыл глаза.

– Я никого не убил… Я не смог стрелять в безоружных, я просто не смог! Хоть и знал, сколько горя вы причинили моему клану, когда разграбили Аргайл. В то время я был ребенком, но моего двоюродного брата застрелили у меня на глазах, Макдональд! У моей семьи ничего не осталось, ваши сожгли все – дома, зернохранилище, скотный двор. Скотину забрали… Такое не забывается. Моему отцу пришлось влезть в долги, чтобы мы смогли пережить ту зиму. И несмотря на все это, несмотря на то, что я вас ненавидел, я не смог заставить себя выстрелить в кого-то из ваших. Стрелять в женщин, в детей… Господи, как это жутко!

– Кто же тогда убил малыша Робби? – вскричал Лиам, сжав кулаки. – Кто зарубил мечом Майри Макдональд и ее младенца? Грудного ребенка! Мы нашли потом только его ручку в луже крови, его собственной крови! А что вы сделали с моим отцом? С моей беременной сестрой? Эти скоты изнасиловали ее, Макайвор! Она была на шестом месяце беременности, и они изнасиловали ее! Уму непостижимо! А скольких еще обесчестили, скольких убили?

Лиам задыхался, и я видела, что ему приходится прикладывать нечеловеческие усилия, чтобы сохранять хотя бы видимость спокойствия.

– Я почти ничего не помню о той ночи, Макдональд. Все перепуталось у меня в памяти… Я стрелял поверх голов и надеялся, что вашим как-нибудь удастся спастись. Но что еще я мог сделать? Каждый поступал по своей совести. У меня на глазах капитан Драммонд всадил пулю в лоб парню моего возраста. Они порешили восьмерых, и этот парень стал девятым, когда Гленлайон приказал своим людям заканчивать с убийствами. К тому времени он уже знал, что у главы клана есть охранные грамоты. Но Драммонд застрелил и его тоже. А я за два дня до этого играл с этим парнем в карты… И вот он лежит передо мной на снегу, с простреленной головой… Этот ужас снится мне каждую ночь… Вы не представляете…

Он спрятал лицо в ладонях и испустил хриплый крик, отразившийся эхом от влажной каменной кладки. У меня сжалось сердце. Желание Лиама убить этого человека было мне понятно, и все же угрызения совести, терзавшие Макайвора, несомненно, сами по себе были тяжким возмездием. Настолько тяжким, что смерть могла стать для него избавлением.

Я подошла к Лиаму, однако не решилась прикоснуться к нему из опасения, что он грубо оттолкнет меня. Он заметил мой порыв и протянул мне дрожащую руку. Я жадно уцепилась за нее, и он, прижав меня к себе, зарылся лицом в мои волосы. Тело его сотрясалось от беззвучных рыданий, и, несмотря на холод, он сильно вспотел.