– Не бойся. Я время смотрю, я не собираюсь ему звонить. – грустно сказала Зум-Зум.

После этого до улицы, где они жили, добрались быстро, расстались холодно.

Для Зум-Зум, как и каждого современого человека, время позднего вечра было особо дорого для сердца, души и расшатанных за день нервов, в это время человек предоставлен сам себе, к нему не идут с вопросами родственники, оставшиеся домашние дела автоматически переносятся на следующий день. Некоторые проводят эти часы у телевизора, женщины не редко висят на телефоне, в попытках разделить боли и радости с подругами, дети играют или спят, освобождая матерям руки.

Зум-Зум пыталась доделывать уроки, к несчастью каждый вечер ее похвальные попытки проваливались, ее увлекал поток картинок в интернете, смешные видео и занятные истории. К сожалению, до сих пор не придумали такой науки, которая бы поглотила ее внимание. Но в этот вечер оказался не похож на другие вечера из-за маленького, но значительного открытия. Зум-Зум по возвращению с прогулки получила сообщение от Глена. Это была фотография, где в огромных баскетбольных футболках он с Люком, в обнимку с оранжевым мячом, позируют фотографу, кривя физиономиями. Зум-Зум не хотела показаться банальной, отвечать Глену простым смайликом теперь уже ее не устраивало, она стала рыться в закромах телефонной галереи в поисках достойного ответа и с ужасом обнаружила, что кроме Глена, у нее ничего не осталось!

Там присутствовали записи с лекциями о пользе зелени, история открытия кофе и шоколада, друг за другом шли видео футбольного матча с прошлой недели, где Глен забивал гол, и это уже не говоря о десятках его фото в разных ракурсах. Среди них была одна фотография, которая особенно нравилась Зум-Зум, Глен на ней спал на парте. Так вышло, что кто-то из одноклассников сфотографировал его в подобном виде и выложил в общий чат.

В тайне ото всех, и даже от самой себя, Зум-Зум часто возвращалась к этому снимку и смотрела на него с грустной улыбкой, объясняя столь странное поведение себе тем, что Глен тут смешной…

Тут Зум-Зум словно молнией пронзило! Трудно было себе признаваться, еще более трудно было объясниться с собой, что Глен занял огромное место не только в ее телефоне.

На следующий день в школьной библиотеке, куда Патриция отправилась без Зум-Зум, оказалось слишком людно, и это было объяснимо – приближались экзамены. Оказался там и Глен, он первый заметил Патрицию. Она стояла между стеллажами с книгой в руках, густая черная челка закрывала глаза, губы ее беззвучно двигались, увлеченная чтением, она не заметила, как Глен подкрался сзади.

– Привет. – тихо произнес он у нее над плечом.

– Привет. – отозвалась она даже не вздрогнув.

– Вот я и услышал твой голос. Интересно, почему мы раньше не разговаривали?

Она стояла перед ним вполоборота не двигаясь. Он мог легко рассмотреть ее белый аккуратный профиль, длинные ресницы, маленький, словно кукольный, нос, ярко накрашенные вишневые губы. Темные волосы гладкой волной лежали на плечах, белая блузка школьной формы была заправлена в тесную юбку, которая не скрывала от Глена тонкой талии и круглых бедер. Патрицию с уверенностью можно было назвать красивой.

– Действительно интересно, учитывая, что учимся мы в одном классе полтора чертовски длинных года! – Патриция громко захлопнула книгу перед его носом.

– Ауч! А вот и кусачий характер! – зашипел он.

Может сложится мнение, что этот молодой человек прост, как инструкция к стулу, однако в делах с хорошенькими девушками он проявлял дьявольскую изобретательность. Например, как сейчас, он не стал продолжать разговор, потому как распознал колючий нрав Патриции, неожиданно оборвал общение, развернулся и ушел за свой стол, оставив девушку размышлять. Он был уверен, что через минуту она будет стоять у его стола.

Патриция же, напротив, не обладала даром манипуляции, для нее действия людей означали лишь то, что они означали. Глен ушел после первой же реплики, и Патриция тут же решила, что обидела его. Обижать людей у нее выходило и раньше, но по неизвестной ей причине именно его обиды ей не хотелось.

– Неужели ты обиделся на такую ерунду? – Патриция стояла у его стола спустя полминуты.

– Нет. Я увидел, что ты не готова идти на контакт, а я, знаешь ли, добряк, я не люблю напрягать людей. – Глен нарочно не поворачивал к ней голову, строил недотрогу.

– Ага, таких добряков только на скотобойню работать берут. – издевательски процедила Патриция.

– Сядь! И говори тише! Мне уже сделали пару замечаний, – зашептал на нее Глен.

Разумеется, замечаний ему никто не делал, в библиотеке стоял такой гул голосов, что дополнительной пары никто бы не заметил. В этот момент для него было важно примерять образ плохого парня, потому что он давно убедился – хорошие девчонки обожают плохишей.

– Хочешь мне что-то сказать? – Глен скучающе посмотрел не нее.

– Не сказать. У меня просьба. – Патриция присела напротив него.

– Просьба? А мне показалось, что ты любишь командовать. Валяй.

– Не позволяй Зум-Зум влюбится в тебя.

– Что!? Шутка такая? – Глен смутился по-настоящему.

– Она слаба перед парнями, которые помогают ей. Ты не первый, кто добр к Зум-Зум. Она, как ребенок, принимает заботу за любовь, и не понимает почему все заканчивается так грустно. Последствия для нее плачевны.

– Шелл тоже когда-то ей помог?

Патриция помолчала немного.

– Если она не говорила с тобой о нем, то и я не стану. Зум-Зум доверяет тебе, за последние два месяца вы неожиданно для всех стали друзьями, прямо местная сенсация. Она хорошая, уверена, что ты проникся к ней.

– Ты такая заботливая, это так мило – переживать за подругу. Давай сходим в кино. Прямо сейчас! Я люблю карамельный попкорн, а ты?

– Кино? А как же ваши тренировки? – лицо Патриции вспыхнуло, Глен от души насладился этим зрелищем.

– Сейчас на улице заниматься очень холодно, Зум-Зум пытается справиться дома сама. Я только на подхвате. Вы что, совсем не разговариваете? … Ну, так что скажешь?

– Нет! – Патриция неожиданно соскочила и ушла.

Его план обольщения Патриция разбила в пыль. Глен поджал губы – ничто не могло бы сейчас расстроить его больше, чем неудачный подкат. Но тут ожил его телефон – Зум-Зум в очередной раз прислала картинку с диалогами. На этот раз на фото беседовали две собаки, одна из них обнюхивала желтую отметину на сугробе, другая с интересом наблюдала, спрашивая: «что там пишут?», на что первая собака отвечала: «ничего нового, эти желтые страницы я прочла вчера». Глен машинально отправил смайлик в ответ, хотя лицо его выглядело хмурым. В задумчивости он пролистал свой календарь – до конца