слепое поклонение льстит мне. Возможно, ты слишком часто наблюдаешь за мной. Неужели я тебе нравлюсь?! – вздрогнул Глен, вспомнив недавний разговор с Патрицией.

– Снова ляпнул, не подумав?! Нет, конечно! – Неожиданно кожа Зум-Зум покрылась мурашками. – О! А вот и мои калории!

В этот подходящий момент принесли второй заказ, пока Зум-Зум отвлеклась на него, Глен почувствовал укол обиды от ее слов. Его самолюбие было задето. Не то чтобы он ожидал жаркого признания, но такая холодная отмашка от его спутницы ощущалась, как легкая пощечина. «Возможно дело в том, что она слишком меня хвалит, и я к этому привык». – подумал Глен. Зум-Зум задумчиво наклонилась над тарелкой салата, он ничем ее не удивил – капуста, морковь и лук. Ей хотелось рыдать в голос.

– Поясни-ка мне, булочка моя с горчицей, в меня нельзя влюбиться? – спросил Глен нахмурено, ковыряясь в тарелке.

– Пожалуй, можно. Ты красивый, самый красивый среди моих знакомых. Не дурак. С жизненной позицией. – Зум-Зум с трудом подбирала слова, словно сдавала тест. Сердце бешено заплясало в ее груди. – У тебя есть принципы. Я не уверена, но осмелюсь предположить, что ты смоешь произвести приятное впечатление на совершенно любого человека. Ты высокий и хорошо одеваешься, приятно пахнешь, даже на пробежке от тебя такой шлейф, что еще немного и бабочки слетятся. Мой вердикт – можно!

– Любопытно. И спасибо, кстати. – он немного покраснел. – Замечу, что девчонки, с которыми я ходил на свидания, не всегда торопились эти самые свидания повторять. Как считаешь, почему?

– Ты их лапал? Сморкался в рукав? Часто упоминал свою маменьку? Или много раз произносил слово «пельмень»? О! скидывал фотки своих причиндалов!? Мне самой не присылали, но ходят легенды, что очков это не прибавляет.

– Очень хотелось, но я удержался. – кивнул Глен. Они немного помолчали, пережёвывая еду. – Меня часто характеризовали как «скучный». Представляешь? Меня! Я ж редкостная прелесть. А как на счет тебя? За что тебя можно полюбить?

Такого вопроса Зум-Зум не ожидала. Глен смотрел так пристально, как смотрят военные в огневой прицел. Ей хотелось сейчас же отшутиться, она торопливо искала достойный ответ, даже пошарила руками по столу вокруг тарелки, но ее словно всю парализовало. В последнее время Зум-Зум много работала над тем, чтобы изменить свое отношение к своему обрюзгшему телу, давалось ей это с трудом, возможно легче сдвинуть гору с места, чем поверить в себя. Собирая крупицы своего растерянного достоинства от бесконечных шуток по поводу фигуры, Зум-Зум накопила малый запас самоуважения. И задав такой вопрос, Глен растоптал весь ее труд.

– Эм… Ну… После смерти тетки мне достанется двушка в центре, – с трудом смогла произнести Зум-Зум.

– Не плохо. – кивнул Глен. – С тебя, пожалуй, этого достаточно.

Он уплетал салат и не видел, как глаза девушки наполнились влагой, как крокодильи слезы потекли по бледным щекам. Капуста встала ей поперек горла, проглотить ее стало невозможно, губы ее хотели улыбнуться, но вышла кривая уродливая гримаса.

– Черт! Ты снова плачешь?! – он уронил вилку. – Прости! Прости, Зум-Зум! Гадкая была шутка! Зря я это…

Глен растерялся. Он вскочил, еда валилась у него изо рта, он все повторял и повторял извинения, как заведённый.

– Все нормально! Это само… как-то само выходит. – мямлила девушка. – Я тут вспомнила, мне еще на почту надо зайти. Она скоро закроется, вечер же… Я пойду.

Схватив одежду и сумку, она отчаянно кинулась к выходу, он бросился за ней, но путь ему преградила официантка с криками:

– Молодой человек, кто за еду платить будет?!

Наспех расплатившись, он вихрем пронесся по торговому центру, но догнать Зум-Зум ему не удалось.

Глава 10

От нервного напряжения у Глена к ночи начал дергаться левый глаз. Он не однократно пытался дозвониться Зум-Зум, и каждый раз его отправляли на голосовую почту. Глен принял взвешенное решение, что в школе он поговорит с ней и попытается все уладить. Он осознал масштаб проблемы, когда на следующий день Зум-Зум в школу не пришла. На занятиях он был рассеян, не слышал слов преподавателей, переменны провел на своем месте, не вставая со стула. Ежеминутно перед глазами появлялось заплаканное лицо Зум-Зум. В таком расшатанном состоянии он еле высидел до последнего урока, силясь не сорваться, чтобы не отправиться к ней домой.

Он очнулся от легкого прикосновения к его плечу, у его парты стояла Патриция:

– Глен, я по поводу Зум-Зум.

– А? Да, это я во всем виноват. Надо же было ляпнут такое! Я пошутить хотел, и так глупо вышло! – Глен тараторил, не давал Патриции вставить и слова, она, как рыба, открывала и закрывала рот. – Я так сожалею! Я хотел извиниться по-человечески. Почему она трубку не берет? Сильно обиделась, да?

– Вообще не поняла, о чем ты. Мне только что мать ее написала. Зум-Зум в больнице. Она вчера вечером домой возвращалась, к ней хулиганы во дворе пристали, и ограбили.

Земля ушла из-под ног Глена. Если бы они мирно закончили посиделки в кафе, вместе бы отправились домой, он бы добросовестно ее проводил, то она благополучно добралась бы до дома, и ни с кем не случилось бы никаких несчастий. А как иначе? Чувств вины огромное, как гора, упало ему на плечи.

Как только их отпустили, ноги сами несли Глена в ближайшую городскую больницу, в беспамятстве он позабыл переодеть вторую обувь, и теперь прыгал через сугробы в туфлях, чуть не сбил людей на повороте, несколько раз поскользнулся на замершей луже, и чуть сам не расшиб голову о тротуар. Преодолев десяток улиц, миллион светофоров, он наконец, добрался до больницы, у центрального входа дежурные упаковали его в маски и бахилы, и, когда до ее палаты оставалось пара метров, он замер.

Через дверное вертикальное окошко Глен увидел сидящую в кровати Зум-Зум в белом больничном халате, волосы ее были распущены, под подбородком на пластыре держался ватный компресс, она держала в руках закрытую книгу, глядя куда-то в сторону.

– Ты откуда тут? – Зум-Зум смотрела на растрепанного вспотевшего Глена не моргая, когда он появился в палате.

– Привет. Я… Я… Это из-за меня ты здесь, если бы я тогда тебя не обидел, этого бы не произошло. Я тебя не проводил… Это я виноват в том, что ты здесь! – Приблизившись, Глен увидел перебинтованное плечо, а на шее болтающуюся повязку для подвешивания руки. – Что с тобой сделали? Тебя били?

– Ничего серьёзного. Я уже так устала, если честно, рассказывать эту глупую историю. Если вкратце, один подошел сбоку, толкнул меня, я улетела в лево,