Катя только что проснулась и выглядела крайненедовольной. Одиннадцать часов утра, по искреннему представлению Лотковой, быловремя, когда вурдалаки еще не улеглись в могилы и лишь ранние петухимало-помалу продирают свои бройлерные очи.

Сейчас Лоткова сидела в кресле и пыталасьсфокусировать взгляд на чашке с кофе. Одета она была довольно небрежно, скореев Танькином, чем в своем стиле. Джинсы, водолазка, волосы в торопливом пучке.

«Гроттерианское течение мировой моды. Берем изшкафа, что первое на нас падает, и нацепляем на себя в произвольномпорядке», – прокомментировала бы Склепова.

Таня не без зависти подумала, что Катяухитряется быть красивой всегда. Даже с утра после бессонной ночи или вусмертьпростуженная, Лоткова все равно останется хорошенькой, не прикладывая к этому иминимальных усилий. Ягун утверждал, что свались Лоткова с пылесоса безподстраховочного заклинания – она стала бы самой красивой раненой в мире, небольше и не меньше.

– И зачем нам эта ратная магия? – стоналаКатя.

Ягун воинственно запунцовел ушами.

– А затем, что каждый рано или поздностолкнется с уродами. Должен же он им как-то противостоять?

Лоткова зевнула еще раз.

– Я с одним уже столкнулась. И что? Теперь я сним встречаюсь! – с явным вызовом заявила она.

Таня настороженно оглянулась на Ягуна. Ей былосовершенно очевидно, против кого этот выпад. Вот только Ягун сделал вид, чтоничего не услышал, хотя такие локаторы, как у него, не могли пропуститьчто-либо.

– Катюш, ты сегодня более-менее свободна? Нупосле ратной магии? – ласково спросил у нее Ягун.

Лоткова настороженно подняла бровь.

– А что?

– Только тебе, лучшей девушке в мире,наделенной не только красотой, но и умом, я могу поручить безумно важную вещь,с которой никто больше не справится! Ты не согласишься быстренько смотаться наЛысую Гору и купить мне сверхзвуковую насадку для трубы пылесоса?

– Клоун!

Ягун не обиделся.

– Твой ответ надо понимать как «да» или как«нет»? – уточнил он.

Лоткова смягчилась:

– Как «я подумаю!» А вообще ты жулье! Тебенельзя доверять!

Играющий комментатор удовлетворенно кивнул.

– Во-во! Это к вопросу о всеобщейподозрительности. Учи людей не доверять жулью, и как раз жулью они будутдоверять, а вот доверять хорошим людям не станут. Так что лучше доверять всембез разбора, так уж точно не ошибешься. Лучше перекрякать, чем хрюкнуться.

Озвучив эту истину, Ягун сложил ладонибиноклем и одну его часть направил на Гроттер, а другую – на Лоткову.

– Раз все в сборе – можно отправляться наратную магию. Кроме нас троих, никто из аспирантов вызова на занятия ратноймагией не получал! – сообщил он.

– Откуда ты знаешь? – удивилась Лоткова.

Играющий комментатор высунул язык и попыталсядотянуться до кончика носа. Не хватило самое большее сантиметра. Немногопригнув пальцем нос, Ягун добился желаемого.

– Познакомься с моим лучшим другом, которыйдоводит до Киева даже тех, кому надо в Москву! Он спросил, а я услышал! –заявил он.

Ровно в одиннадцать они нерешительно заглянулив Битвенный Зал. Раньше Тане не случалось здесь бывать. В годы, когда они сЯгуном и Ванькой ночами бродили по школе, на дверь было наложено заклинание, скоторым не смогло справиться даже патологическое любопытство.

Битвенный Зал оказался длинным и узким. Двеширокие полосы – белая и темная, выложенные из каменных плит, разделяли его натри неравные части. Сводчатый потолок синел где-то высоко и точно ребрамипересекался широкими деревянными балками. Через маленькие полукруглые окна вовнутренней стене доносился задорный стук маленьких молоточков о наковальни. Тамбыла кузня домовых.

– Эй, есть тут кто? – жизнерадостнозавопил Ягун.

У дальней стены вспыхнул круг голубоватогосвета. Таня увидела Сарданапала. Академик сидел на трехногом табурете и,положив на колени руки, смотрел на них.

– Доброе утро! Как настроение?

Лоткова начала было что-то говорить, ноакадемик быстрым движением ладони отвел слова от ее губ.

– Вопросы, содержащие слова «ратная магия» и«зачем», лучше не задавать. Зал, в котором вы находитесь, имеет мрачнуюисторию. Когда-то здесь проводились дуэли между светлыми и темными магами. Вбольшинстве случаев дуэли заканчивались смертью одного или обоих противников.Постепенно дуэли были запрещены, а древняя наука ратной магии – искусство нестисмерть и защищаться от нее – выхолощена до так называемой «магии разумнойсамозащиты». Все наиболее смертоносные заклинания заботливо убрали, оставивлишь необходимый мизер. Последние четыре сотни лет ратная магия не преподается,хотя кое-кто – ваш покорный слуга, например, – еще не успел ее забыть.

– И решили научить нас? – спросила Таня.

Точнее, собиралась спросить. Она совсемзабыла, что маги высокого уровня слышат многие вопросы раньше, чем они былизаданы.

Углы рта у Сарданапала дрогнули.

– Скажем так: возникла печальнаянеобходимость.

– Что-то серьезное?

Академик не ответил, лишь быстро взглянул наТаню и опустил глаза.

– Больших результатов я не ожидаю, но ималенький результат тоже результат. Разумеется, все должно остаться в тайне.Если в Магществе станет известно, что глава Тибидохса обучает аспирантов ратноймагии, меня отправят в Дубодам, а в моем кресле окажется хорошо промороженный,умеренно подштопанный и абсолютно лояльный властям мертвяк.

Убедившись, что его слова услышаны, Сарданапалвстал и остановился перед чертой. Присев на корточки, он задумчиво, точноперелистывая страницы памяти, провел пальцами по выщербленным черным камням.

– Видите черту? За ней во время дуэлей стоялитемные маги. Светлые находились у другой черты, из белых камней. Сближаться иперешагивать барьер запрещалось. Видите каменный круг в центре? Он блокируетвсе виды магии. Струсивший дуэлянт мог шагнуть в него и спастись. К честимагов, светлых и темных, сдавшихся фактически не было…

– Что, совсем? – усомнилась Лоткова.

Сарданапал кивнул. Его усы отважно вздыбилисьи кончиками взвились к потолку. На зоркую Таню дохнуло поручиком Ржевским.

– Встаньте к светлой черте! К барьеру, господааспиранты! Начнем! – возгласил академик.