– Многоглазка не обладает приворотноймагией, – хладнокровно парировал Ванька. – Но она позволяет заглянутьчеловеку в сердце. Если снаружи человек герой, а в сердце у него гниль – этосразу станет видно, будь на нем хоть двойные латы. Хочешь вместе найдем многоглазкуи встанем перед Таней? И пусть победит тот, кто ей действительно нужен.

Ваньке почудилось, что при слове «гниль» щекаБейбарсова дернулась. Он резко толкнул ногой столик. Столик всхлипнул и уронилна пол телефонный аппарат. «Пи-и-и-и-и!» – заплакала трубка. Бейбарсовпосмотрел на нее, и трубка перестала ныть. В номере запахло жженым пластиком.

Ванька понял, почему Гробыня называла ГлебаБейсусликовым. В минуты, когда Бейбарсов представлялся себе особенно грозным,рот у него как-то комично приоткрывался и передние зубы поблескивали смешно,как у суслика. Едва ли зоркая Склепова, у которой на каждого из ее знакомыхбыла собрана мысленная папочка компромата, упустила эту деталь.

Бейбарсов вновь неосознанно коснулся рукойщеки и на миг не то чтобы поморщился, но как-то внутренне посерел. Ванькавзглянул на него с тревогой, испытав странное, его самого удивившее чувствоострой жалости. Именно жалости, а не ненависти и раздражения.

Все же он был ветеринарный маг. Ветеринарныемаги всегда ощущают болезнь острее обычных медиков хотя бы потому, что пещерныймедведь редко внятно объяснит, где у него бо-бо и вследствие какогонравственного кризиса он лезет на стены.

– Что у тебя с лицом? – спросил он.

– Ничего, – резко ответил Глеб и отступилеще дальше в тень.

Единственная лампочка, горевшая в коридоре,мигнула и погасла. Ваньке вспомнился телефон. Знакомство бытовых приборов сБейбарсовым не заканчивалось для них ничем хорошим. Равно, как и людей.

– Покажи!

– НЕТ!

– Я же ветеринарный маг. Я могу помочь!

– Я не животное!

– Болезни у всех примерно одинаковые. Давай япосмотрю!

– Это ты так думаешь. Я сказал: НЕТ! Неподходи!

Глеб рывком распахнул всхлипнувшую раму. Вкомнату ворвался ветер со снегом. Бейбарсов шагнул на подоконник, повернулся кВаньке лицом и стал медленно крениться назад.

«Кончай дурить!» – хотел сказать Ванька, ноощутил в горле странную сухость и сдавленность. Такую сдавленность, будто неБейбарсов собирался выпасть из окна, но и он сам, Ванька, должен был упастьвместе с ним.

Хоть он и знал, что некромаги не умирают, всеже эти фокусы ему не нравились. Мгновенных телепортаций не бывает.

– У нас с тобой осталось двенадцать дней!Отдай мне Таню, и, возможно, уцелеешь сам, – крикнул Бейбарсов.

Он откинулся так далеко, что пытатьсясохранить равновесие было бесполезно. Надо отдать Глебу должное, он и непытался. Бейбарсов был так высокомерен, что даже не согнул колен. На краткий мигтело его повисло перпендикулярно стене, а затем пятки отделились отподоконника.

Мгновение – и Ванька перестал его видеть.Несколько секунд он прождал удара о землю, вообще какого-то звука, но ничего небыло. Ваньке не хотелось подходить к окну, но он подошел. Когда он выглянул,ветер швырнул ему в лицо колючую горсть снега. Ванька увидел вдали порт,перечеркнутый суетливыми мазками деревьев, точно кто-то наспех расписывал ручкус черной пастой и занесенный снегом газон под окнами гостиницы.

И, разумеется, никакого некромага – ни живого,ни мертвого. Очередной обман и дешевый фокус. Ванька захлопнул раму с равнойсмесью раздражения и облегчения.

В дверь постучали.

– Кто там?

– Горничная. У вас все нормально? Соседислышали шум, а телефон в номере не отвечает.

– Я уронил стул, – ответил Ванька первое,что пришло на ум.

– Вам точно не нужна помощь?

– Ни мне, ни стулу, – заверил Ванька,озабоченно оглядывая порез на ладони и пытаясь вспомнить, каким заклинаниемможно остановить кровь.

У тех двух, что он знал, были серьезныенедочеты. После одного, ориентированного на зверей, на заживленном местевырастала шерсть; другое же упорно восстанавливало строго четное числоконечностей. В случае с отрубленной в бою рукой это бывает полезно, но тут-тослучай не такой запущенный. Вздумай заклинание счесть пальцы конечностями, и уВаньки станет либо четыре пальца, либо шесть.

– Если разбился графин – я уберустекла, – продолжала горничная, обладавшая богатым воображением.

– Я сам, – повторил Ванька.

– Так он разбился или не разбился?

– Не разбился!

Горничная что-то пробормотала. Шаги удалились,недоверчиво замирая.

Ванька задернул шторы, сел на кровати иподогнул колени. Оттаивающий пылесос назойливо пах рыбой, и Ваньке пришлосьвыставить его за окно, чтобы не задохнуться. Как ни крути, а всесилие имеетпобочные эффекты. Что касается магии, то это вообще один большой побочныйэффект.

Собственные мысли представлялись Ванькеобрывками шпагата, которые он никак не мог связать в нечто единое. Теперь,после ухода Бейбарсова, визит Глеба напоминал Ваньке метания раненого зверя.Зачем Бейбарсов приходил? Что у него с лицом? Что это, наконец, за нелепыйрассказ о прабабке и двоюродном деде Тани? Где Глеб мог с ними беседовать?

«Я как-то охраняю Таню. Как – не знаю, ноохраняю. Я стена, которую Бейбарсов не может перешагнуть до тех пор, пока ясам, лично, не открою ему ворота», – с неожиданной ясностью подумалВанька.

В дверь забарабанили.

– Ну кто еще там? Я сплю! – крикнулВанька.

Он был убежден, что это опять горничная,вернувшаяся с подкреплением, и не собирался открывать.

Расплавленная ручка двери поникла и закапалана ковер алюминиевыми слезами. В номер ввалился Бейбарсов. На плечах егопиджака белой перхотью лежал снег.

– Утренняя пробежка? Выпрыгиваем в окно,возвращаемся через двери? – сказал Ванька.

Не отвечая, Глеб попытался толкнуть его вгрудь. Ванька, привыкший иметь дело со зверями, которые гораздокоординированнее людей, слегка провернулся корпусом, и Бейбарсов, не сохранивравновесия, неуклюже пролетел в глубь номера и упал.

– Не грохочи! Тут где-то рядом радист сидит.Сейчас снова настучит, что у меня в номере шум, – предупредил Ванька.

Глеб зашевелился на полу и сел, не глядя нанего.