Но в тот момент они слишком увлеклась своим рассказом.Расписывала патрульному Антасси, как штанины джинсов призрака ниже коленраспластались на асфальте. И когда закончила, впервые услышала предположение,что черная женщина, возможно, появилась из-за автобусной остановки. А потом, выбудете смеяться до слез, другое, что черная женщина, вероятно, вышла из одногоиз маленьких магазинчиков, каких там тьма тьмущая. Что же касается Труди, то иона первый раз заявила, что на том углу нет никаких автобусных остановок, ни натой стороне Сорок шестой улицы, что ближе к Верхнему Манхэттену, ни на той, чтоближе в Нижнему. А также резонно заметила, что после возведенияХаммаршельд-Плаза-2 на той стороне Сорок шестой улицы, которая ближе к НижнемуМанхэттену, там не осталось ни одного маленького магазинчика. Впоследствии оначаще всего сначала указывала на отсутствие автобусных остановок, а уж потом —маленьких магазинчиков, и вполне возможно, что со временем ей удастсярассказать все это в одной из программ, которые записываются в Радио-Сити [18].

Труди в первый раз спросили, что она ела на ленч перед тем,как увидела эту женщину, и она в первый раз осознала: ее ленч практически ничемне отличался, разве что приготовили его в другом, двадцатом веке, от съеденногоЭбенезером Скруджем перед тем, как он увидел своего давнего (и давно умершего)делового партнера: картофель и ростбиф. Не говоря уже про горчицу.

Она напрочь забывала спросить патрульного Антасси, не хочетли тот пообедать с ней.

Более того, просто вышвырнула его из кабинета.

Вскоре Митч Гаттенберг сунулся в дверь.

— Они думают, что смогут вернуть тебе пакет, Тру…

— Отвали, — обрезала его Труди, не поднимая головы. —быстро.

Гаттенберг глянул на бледные щеки, закаменевшую челюсть. Иретировался без единого слова.

3

Труди ушла с работы без четверти пять, гораздо раньшеобычного. Вернулась на угол Второй авеню и Сорок шестой улицы и, хотяонекалывающее покамение вернулось, едва она приблизилась к Хаммаршельд-Плаза-2,не сбавила шага. Постояла на углу, не обращая внимания на поочереднозагорающиеся прямоугольные таблички, белый «ИДИТЕ» и красный «СТОЙТЕ».Повернулась на триста шестьдесят градусов, не сходя с места, прямо-таки, какбалерина, полностью игнорируя тех, кто шел по Второй авеню. Впрочем, и прохожиев той же мере игнорировали ее.

— Прямо здесь, — вырвалось у нее. — Это произошло прямоздесь. Я знаю, что произошло. Она спросила, какой у меня размер ноги, и, преждечем я успела ответить… Я бы ответила, сказала бы, какого цвета у меня нижнеебелье, если б она спросила, я была в шоке… прежде чем я успела ответить, онасказала…

«Неважно, Сюзанна говорит, что у тебя, похоже, седьмойразмер. Значит, они подойдут.»

Нет, второе предложение она не закончила, но Труди несомневалась, что именно это она собиралась сказать. Только ее лицо вдругизменилось. Как у комика, собравшегося имитировать Билла Клинтона, или МайклаДжексона, или даже Джорджа Клуни. И она попросила о помощи. Попросила о помощии добавила, что ее зовут… как?

— Сюзанна Дин, — продолжила Труди вслух. — Вот как ее зовут.А патрульному Антасси я этого не сказала.

Нет, не сказала, но кому нужен этот патрульный Антасси?Патрульный Антасси с его автобусными остановками и маленькими магазинчиками. Дапошел он…

Эта женщина… Сюзанна Дин, Вупи Голдберг, Коретта Скотт-Кинг,кем бы они ни была, думала, что она беременна. Думала, что у нее родовыесхватки. Я в этом практически уверена. Она показалась тебе беременной, Труди?

— Нет, — ответила она.

На ближней к Верхнему Манхэттену стороне Сорок шестой улицы вновьзасветилась красная табличка с надписью «СТОЙТЕ». И Труди вдруг осознала, что кней возвращается спокойствие. Она успокаивалась лишь потому, что стояла здесь,на углу Второй авеню и Сорок шестой улицы, рядом с высящейся по правую рукугромадой Хаммаршельд-Плаза-2. Словно почувствовала холодную руку, легшую нагорячий лоб, словно услышала доброе слово, заверившее ее, что нет причины, нетабсолютно никакой причины ощущать онекалывающее покамение.

Она слышит гудение, вдруг осознала Труди. Сладостный гудящийзвук.

— Это не гудение, — уточнила она, когда красная табличка«СТОЙТЕ» погасла и вновь зажглась белая «ИДИТЕ» (она вспомнила, как один изухажер в колледже сказал ей, что для кармы просто беда, если человекуподобляется световому указателю на пешеходном переходе). — Это не гудение, этопение.

И тут же у нее за спиной, она вздрогнула от неожиданности,но не испугалась, раздался мужской голос:

— Совершенно верно, — повернувшись, она увидела джентльменалет сорока с небольшим. — Я постоянно прихожу сюда, только для того, чтобы егопослушать. И вот что я вам скажу, раз уж мы, как говорится, всего лишь корабли,встретившиеся в ночи, в молодости у меня все лицо было в жутких угрях. И ядумаю, это пение, уж не знаю каким образом, их вылечило.

— Вы думаете, что избавились от угрей, потому что время отвремени стояли на углу Второй авеню и Сорок шестой улицы.

Его улыбка, и без того легкая, но приятная, поблекла.

— Я понимаю, звучит безумно…

— Я видела женщину, которая появилась из ниоткуда прямоздесь, — перебила его Труди. — Я видела это три с половиной часа тому назад.Когда она появилась, у нее не было ног ниже колен. Потом она их отрастила. Таккто безумец, друг мой?

Он смотрел на нее, широко раскрыв глаза, незнакомый ейслужащий в хорошем костюме и с чуть ослабленным, рабочий день закончился, узломгалстука, и да, она видела едва заметные кратеры и полосы от давнишних угрей нащеках и лбу.

— Это правда?

Она подняла правую руку.

— Пусть я умру, если лгу. Эта сука украла мои туфли, — оназапнулась. — Нет, она не сука. Я не верю, что она сука. Она была испуганная,босая и думала, что у нее родовые схватки. Жаль только, что я не успела отдатьей мои кроссовки вместо дорогих гребаных туфель.

Мужчина с тревогой смотрел на нее, и внезапно Труди Дамаскуспочувствовала жуткую усталость. Она вдруг поняла, что теперь ей придетсяпривыкать к таким вот взглядам. Засветилась белая табличка «ИДИТЕ», и мужчина,заговоривший с ней, зашагал через Сорок Шестую улицу, помахивая брифкейсом.

— Мистер!

Он не остановился, но обернулся.

— Что здесь было, в прошлом, когда вы останавливались, чтобывылечить ваши угри?