Так что, пересекая Сорок шестую улицу и держа путь кбольшущему небоскребу из темного стекла, который теперь стоял на углу Второйавеню и Сорок шестой улицы, обращенному к Верхнему Манхэттену [12] (раньшетам находился некий магазин деликатесов, а потом некий пустырь), Труди думалане о богах, призраках или визитерах из астрального мира. Она думала о РичардеГолдмане, говнюке, который возглавлял некую компанию, торговавшую детскимиигрушками, и о том…

Но именно тогда жизнь Труди переменилось. Произошло это, еслибыть точным, в час девятнадцать минут пополудни, по ЛВВ [13]. Она как раздобралась до бордюрного камня. Собственно, уже поставила на него ногу, и в этотсамый момент прямо перед ней на тротуаре возникла женщина. Афроамериканка сбольшими глазами. Нью-Йорк не страдал недостатком черных женщин, и, видит, Бог,большие глаза у них не редкость, но Труди никогда не видела, чтобы женщинаматериализовалась прямо из воздуха, что, собственно эта афроамериканка ипроделала. Десятью секундами раньше Труди Дамаскус рассмеялась бы и сказала,что нет ничего более невероятного, чем вот такое появление женщины, аккуратперед ней, на тротуаре в Среднем Манхэттене, но именно так и случилось.Определенно случилось.

И теперь она знала, что, должно быть, испытывали все этилюди, которые рассказывали о том, что видели летающие тарелки (не говоря уже огремящих цепями призраках), как они злились, сталкиваясь со стойким недовериемтаких людей, как… да, таких, как Труди Дамаскус, какой она была в один часвосемнадцать минут пополудни первого июня, когда покидала угол Второй Авеню иСорок шестой улицы со стороны Верхнего Манхэттена. Ты можешь говорить людям:«Вы ничего не понимаете, это ДЕЙСТВИТЕЛЬНО СЛУЧИЛОСЬ!» — и не вызывать никакихэмоций. Разве что услышать в ответ: «Ну, наверное, она просто вышла из-заавтобусной остановки, а вы этого не заметили» или «Она, вероятно, вышла измаленького магазинчика, а вы не обратили на это внимания». И сколько ни талдычьим, что нет никакой автобусной остановки ни на одной стороне Сорок шестойулицы, толку от этого не будет. И сколько не талдычь им, что и маленькихмагазинчиков поблизости нет, во всяком случае, после постройкиХаммаршельд-Плаза-2 [14], тебе не поверят. Вскорости Труди предстоялопрочувствовать все это на собственной шкуре, и практичные люди едва не довелиее до безумия. Она не привыкла к тому, чтобы к ее восприятию действительностиотносились, как к капельке горчицы, случайно упавшей на стол, которая тут жестиралась, или к кусочку недоваренной картофелины, который отодвигался на крайтарелки.

Никакой автобусной остановки. Никаких маленькихмагазинчиков. Только ступени, поднимающиеся к Хаммаршельд-Плаза-2, которыенесколько человек облюбовали для ленча, вот и сидели там с пакетами изкоричневой бумаги, но призрак-женщина не спускалась и со ступеней. Фактическипроизошло следующее: когда Труди Дамаскус поставила свою обутую в кроссовкулевую ногу на бордюрный камень, тротуар непосредственно перед ней пустовал. Акогда перенесла свой вес на левую ногу, перед тем, как оторвать от мостовойправую, появилась женщина.

Какое-то мгновение Труди могла видеть сквозь нее Вторуюавеню, и что-то еще, что-то похожее на вход в пещеру. Потом все исчезло, вместес прозрачностью женщины. Процесс ее «загустевания» занял, по прикидкам Труди,секунду, может, меньше. Уже потом в голову Труди пришла старая присказка: «Еслиб мигнула, ничего бы и не увидела», — и она пожалела, что не мигнула. Потомучто черная женщина не просто материализовалась из воздуха.

Она отрастила ноги прямо на глазах у Труди Дамаскус.

Именно так; отрастила ноги.

Труди ничего не мерещилось, ее органы чувств ясно и четкофиксировали происходящее, и потом она говорила людям (число тех, кто хотел ееслушать, уменьшалось и уменьшалось), что каждая подробность этого происшествияотпечаталась в ее памяти, как татуировка. Поначалу рост призрака чуть превышалчетыре фута. Маловато, конечно, для обычной женщины, полагала Труди, но,возможно, нормально, если ноги начинались от колен.

Призрак был в белой рубашке, запачканной темно-бордовойкраской или высохшей кровью, и джинсах. До колен джинсы облегали ноги, а нижештанины распластались на тротуаре, как кожа двух невиданных синих змей. Потом,внезапно, штанины раздулись. Раздулись, пусть и звучит это безумно, но Трудивидела, как это произошло. И в тот же самый момент рост женщины изменился, счетырех футов и ничего ниже колен до пяти футов с семью или восемью дюймами.Такой трюк Труди с интересом посмотрело бы в кино, но происходило все не наэкране кинотеатра, а в ее реальной жизни.

На левом плече женщины висела отделанная материей сумка,похоже, сплетенная из соломки. В ней лежали вроде бы какие-то тарелки илиблюда. В правой руке женщина сжимала вылинявший красный мешок, с завязаннойтесемками горловиной. В мешке находился ящик или коробка с прямыми углами,упирающимися в материю. Мешок раскачивался из стороны в сторону, поэтому Трудине смогла полностью прочитать надпись на нем. Разобрала лишь «НА ДОРОЖКАХМИДТАУНА».

А потом женщина схватила Труди за руку.

— Что у тебя в пакете? — спросила она. — У тебя есть туфли?

Вопрос заставил Труди взглянуть на ступни черной женщины, ивновь она увидела что-то фантастическое: ступни у афроамериканки были белые.Такие же белые, как у нее самой.

Труди слышала о людях, которые лишались дара речи; именноэто произошло и с ней. Язык присох к нёбу и отказывался спуститься. Однако, кглазам никаких претензий она предъявить не могла. Они все видели. Белые ступни.Засохшие капельки на лице черной женщины. Почти наверняка, капельки крови. А внос бил запах пота, словно такая вот материализация на Второй авеню моглапроизойти лишь при затрате огромных усилий.

— Если у тебя есть туфли, женщина, тебе лучше отдать их мне.Я не хочу убивать тебя, но я должна добраться до людей, которые помогут мне смоим малым, и я не смогу пойти к ним босиком.

Этот маленькой отрезок Второй авеню пустовал. Люди, раз,два, да обчелся, сидели лишь на ступенях перед Хаммаршельд-Плаза-2, однапарочка смотрела прямо на Труди и черную женщину (по большей части чернуюженщину), но безо всякой тревоги, даже без интереса, так что Труди оставалосьтолько задаться вопросом: что с ними такое, они что, слепые?