— Да, пока не получается, но только не думай, парень, что тывсе должен сделать сам. Нащупай что-то между собой и дверью… что-то похожее накрюк… или шип… — произнеся эти слова, Хенчек обратился к стоящим у входа впещеру мэнни. — Хедрон, иди сюда. Тонни, ухватись за плечи Хедрона. Льюис,ухватись за Тонни. И так далее! Сделайте это! Все!

Колонна мэнни придвинулась. Ыш тявкнул, похоже, сомневался врезультате.

— Ищи, мальчик! Ищи крюк! Он между тобой и дверью! Нащупайего!

Джейк напрягся, тогда как его воображение внезапнонарисовало образы невероятной и ужасающей четкости и яркости, недостижимых ни вкаком сне. Он увидел Пятую авеню между Сорок восьмой и Шестидесятой улицами(«Двенадцать кварталов, где каждый январь исчезают мои рождественские премии»,— частенько бурчал его отец). Он видел как все двери, на обоих сторонах улицы,распахнулись одновременно: «Фенди»! «Тиффани»! «Бергдорфа Гудмана»! «Картье»,«Даблдей букс»! Отеля «Шерри Нитенленд». Он увидел бесконечный холл, застланныйкоричневым линолеумом, и знал, что холл этот — в кинотеатре «Пентагон». Онвидел двери, никак не меньше тысячи дверей, разом распахнувшихся и создающихмощнейший сквозняк.

Однако, дверь перед ним, единственная, нужная им, оставаласьзакрытой. Да, закрытой, но… Ее трясло, она стучала о дверной косяк. Он этослышал.

— Давай, малыш! — процедил Эдди сквозь сжатые зубы. — Еслине сможешь отрыть ее, вышиби пинком.

— Помогайте мне! — прокричал Джейк. — Помогайте, чертпобери! Все вместе!

Сила в пещере, казалось, удвоилась. От гудения завибрироваликости черепа Джейка. Зубы давно уже выбивали барабанную дробь. Пот застилалглаза, туманя зрение. Он видел двух Хенчеков, кивающих кому-то, стоявшему за ихспинами: Хедрону. А за Хедроном стоял Тонни. А за Тонни — остальные, змеейвытягиваясь из пещеры на тропу.

— Приготовься, парень, — выдохнул Хенчек. Рука Хедронаскользнула под рубашку Джейка и ухватилась за пояс джинсов. Джейк почувствовал,как его толкает в двери, а не оттаскивает назад. Что-то в его головеустремилось вперед, он увидел как все двери тысячи, тысячи миров широкораспахнулись, вызвав ветер такой силы, что он мог практически задуть солнце. Апотом все замерло. Зато что-то появилось… появилось перед дверью… Крюк. Этокрюк!

Он накинул на крюк, словно петлю, свой разум и жизненнуюсилу. И одновременно почувствовал, как Хедрон и другие тянут его назад. Тут жевозникла боль, невыносимая, рвущая в клочья. А потом чувство, будто из тебявытягивают все нутро. Отвратительное чувство, казалось, кто-то наматывал накрюк кишку за кишкой. И при этом мерзкое жужжание в ушах и глубоко в мозгу.

Джейк попытался выкрикнуть: «Нет, хватит, отпустите меня», —и не смог. Он попытался вскрикнуть и услышал свой крик, да только в голове.Боже, его подцепили. Подцепили на крюк и теперь рвут надвое. Только односущество услышало его крик. С яростным лаем Ыш рванулся к Джейку. И в тот жесамый момент Ненайденная дверь открылась, распахнулась, с шипящим свистомповернулась на петлях перед носом Джейка.

— Возрадуемся! — крикнул Хенчек, и в его голосе слышалисьужас и восторг. — Возрадуемся, дверь открылась! Оувер кам-каммен! Кан-тах,кан-кавар каммен! Оувер-кан-тах!

Остальные мэнни подхватили крик Хенчека, но к тому времениДжейк Чеймберз уже вырвал руку из руки Роланда, который стоял справа от него. Ктому времени он уже летел, и не один. На пару с отцом Каллагэном.

8

Эдди едва успел услышать Нью-Йорк, учуять Нью-Йорк, иосознать, что же случилось. А самое ужасное заключалось в том, что его рассудокчетко все фиксировал, он отдавал себе отчет: все идет с точностью до наоборотот ожидаемого им, но ничего не мог поделать.

Он увидел, как Джейка выдернуло из круга, и почувствовал,как рука Каллагэна вырвалась из его руки; увидел, как они летят по воздуху кдвери, в тандеме крутят сальто, словно пара гребаных акробатов. Что-то пушистоеи гавкающее прямо-таки как пуля пронеслось мимо его головы. Кувыркающийся Ыш, сприжатыми к голове ушами, выпученными от ужаса глазами, которые, казалось,отделились от мордочки зверька и летели сами по себе.

Более того, Эдди вдруг понял, что он более не держит Кантабаза руку и устремился к двери… его двери, его городу и к затерявшейся там егопокинувшей Кэллу и беременной жене. И внезапно ощутил (еще как ощутил)невидимую руку, которая толкнула его назад, и голос, который говорил, непроизнося ни единого слова. Услышанное Эдди было ужаснее любых слов. Слова ещеможно оспорить. Тут же он услышал бессловесное нет, и насколько мог судить,приказ это мог поступить из самой Темной Башни.

Джейк и Каллагэн проскочили в дверной проем, словно пули,выпущенные из двустволки: умчались в темноту, наполненную звуками автомобильныхсигналов и шуршанием шин движущегося транспорта. Издалека, но ясно, как голоса,которые слышишь во сне, до Эдди донесся резкий, хрипатый, экзальтированныйголос, вещающий тем прохожим, которые хотели его слышать: «Упомяни имя Божье,брат мой, это правильно, упомяни имя Божье на Второй авеню, упомяни имя божьена авеню Би, упомни имя Божье в Бронксе. Я говорю Бог, я говорю Бог — Бомба, Яговорю Бог!» То звучал голос настоящего нью-йоркского безумца, если Эддикогда-нибудь доводилось такого слышать, и он рвался к нему всем своим сердцем.Он увидел, как Ыш пролетел сквозь дверь, словно обрывок газеты, подброшенный смостовой воздушным вихрем от промчавшегося автомобиля, а потом дверьзахлопнулась, так быстро и сильно, что ему пришлось прищуриться от ударившего влицо ветра, и ветер этот тащил облако пыли, поднятой с пола пещеры.

Прежде чем Эдди успел закричать от ярости, дверьраспахнулась вновь. На этот раз в яркий солнечный свет, наполненный пениемптиц. Он почувствовал запах сосен, услышал, как вдали что-то громыхнуло. Апотом его засосало в эту яркость, и он не смог даже крикнуть, что все пошло нетак, что… Эдди обо что-то стукнулся виском. Одно короткое мгновение острочувствовал, что летит между мирами. Потом раздалась стрельба. Пришла смерть.

КУПЛЕТ:

Commala — come — two

The wind’ll blow you through

Ya gotta go where ka’s wind blow ya

Cause there’s nothing else to do.

ОТВЕТСТВИЕ:

Commala — come — two!

Nothing else to do!

Gotta go where ka’s wind blows ya

Cause there’s nothing else to do.

1

До первого июня 1999 года Труди Дамаскус полагала себяпрактичной женщиной, которая могла объяснить любому, что НЛО в большинствесвоем — атмосферные зонды (а остальные сработаны людьми, которые хотелипокрасоваться на экране телевизора), Туринская плащаница — подделка какого-томошенника четырнадцатого века, а призраки, включая и Джейкоба Марли [11] —свидетельства психического нездоровья или вызваны расстройством пищеварения.Будучи практичной женщиной, она хвалила себя за свою практичность, и чему-либосуеверному и сверхъестественному не было места в ее мыслях, когда она шла поВторой авеню на работу (бухгалтерскую фирму «Гаттерберг, Ферт и Патель»), схолщовым пакетом для покупок и сумочкой на плече. Одним из клиентов «ГФиП» быласеть магазинов детских игрушек «КидзПлей», и сеть эта задолжала «ГфиП»приличную сумму. То обстоятельство, что они также балансировали на гранибанкротства, для Труди ровным счетом ничего не значило. Она хотела получитьпричитающиеся фирме 69211 долларов и 19 центов и провела большую частьотведенного на ленч часа (в одной из дальних кабинок кафе «Блины и оладьи уДенниса», которое до 1994 года было рестораном «Чав-Чав»), размышляя над тем,как их добыть. За последние несколько лет она уже сделала несколько шагов ктому, чтобы фирма «Гаттенберг, Ферт и Патель» сменила название на «Гаттенберг,Ферт, Патель и Дамаскус», и получение долга с «КидзПлей» стало бы еще однимшагом, причем большим, в этом направлении.