За ним, поджимая хвосты, устремились оставшиеся в живых волки. Всё было кончено.

— Замри! — я остановил гончую и оставил стоять на месте, в качестве пугала. — Охрана ко мне! Отходим по дороге.

Пока все медленно подходили ко мне, постоянно осматриваясь, я отцепил от окровавленной ноги челюсти волка. Боль запульсировала в голени, обжигая нервы. Дрожащей рукой вытащил одну из стеклянных бутылочек из поясной сумки и выпил залпом. Система оповестила, что было восстановлено две сотни жизней, а боль в голове немного притупилась.

Подошедшие ребята наложили мне на ногу повязку и помогли встать. Одной рукой я опёрся на плечо нашего лучника, чья стрела прикончила волка. Другой рукой я опёрся на посох, не раз спасший мне жизнь.

— Уходим на хрен из леса! Вы двое в авангарде, вы двое — арьергард, мы в центре. Расстояние — пять метров. Оглаф, кинжал, пожалуйста, — дворф молча вытащил из туши кинжал, обтёр и передал мне.

Мы пошли по дороге, постоянно осматриваясь и вглядываясь в лес. Но волков не было видно — как стая гиен, пытаясь украсть добычу у группы львов, они напали, урвали кусок и скрылись, понеся потери.

Отойдя от места сражения, я отменил призыв. Вокруг существа образовался серый дымок и тут же исчез утренним туманом. Тело, лишённое подпитки магической энергией, упало на землю бесформенной куклой.

На равнине нас ждала повозка с бледным от волнения караванщиком. Увидев вышедших из леса разумных, он радостно замахал, стараясь не омрачать ситуацию и делая вид, что благородных изначально было шестеро. Вскоре мы уже добрались до места, про которое говорил Парт. Нас встречали с одобрительными возгласами, но была заметна скрытая в лицах печаль.

Когда караван собирается, хоть и ненадолго, но формируется общность разумных — эдакая маленькая семья, где каждый воспринимает друг друга как брата, независимо от происхождения и расы. Потом уже, когда разумные выйдут из состава каравана — тогда они смогут ненавидеть друг дружку хоть до потери пульса. Смогут строить козни и пытаться убить. Но потом.

Сейчас же все обустраивали лагерь: кто-то разбивал палатки, кто-то носил из ручья воду, а кто-то готовил нехитрую похлёбку. И хоть по лагерю проходила незримая черта, разделяя разумных на добывавших себе еду самостоятельно и питавшихся от караванного котла — все с лёгкостью обменивались шутками и рассказывали друг другу забавные истории.

Развалившись около повозки, я постепенно приходил в себя, выпив ещё одно зелье и наложив припарку на истерзанную голень — теперь можно не бояться, что появится заражение, да и мышцы немного восстановятся к утру. А уже в городе можно будет зелье купить или к лекарю зайти — бешенство ещё никто не отменял. От охранного контракта денег должно хватить. Даже немного сверху останется.

Но что эти деньги точно не смогут покрыть — так это ущерб моему гримуару. Высвободив четыре заклинания, в нём должны были остаться четыре пустых страницы для перезаписи. Но, по всем законам подлости, две из них закоротили и покрылись изломанным, угловатым узором. Я аккуратно срезал бесполезные листы и скомкав, бросил их в костёр. Они сгорели моментально, с лёгким шипением и выбросив в воздух небольшой сноп ярких, синих искр.

На другой стороне лагеря расположилась крестьянская семья. После того как мальчик принял новую порцию лекарства, я заверил женщину, что он переживёт ночь и дал дополнительную порцию на утро. Сейчас же мать потихоньку кормила кашей больного сына. К его отцу подошёл дворф и потащил ко мне, попутно созывая всех, кто делал ставки.

— Ну что, начнём? — Парт, удостоверившись, что все собрались, начал отчитывать крестьянина:

— По условиям контракта ты являешься не полноправным членом каравана, а наёмной повозкой, которая предоставила два сидячих места для аренды на провоз других разумных.

— Я…

— Молчи! Я понимаю, что вы с семьёй переезжаете в поисках лучшей доли и решили немного заработать — за это тебя никто не осуждает. Даже больше скажу: как торговец я поощряю твой выбор. Но ты посмел остановить повозку посреди леса без веской на то причины, тем самым подвергнув опасности всех нас! По условиям, если ты так поступишь, то будешь обязан выплатить компенсацию, равную ста граммам золота за каждого разумного в караване. Или идёшь в рабство, если неспособен выплатить.

При словах о рабстве мужик осел на землю. Он не мог отвертеться от этой участи, ведь контракт был заверен перед его богами.

— Но это только в том случае, — Парт продолжал, — если не будет предложено альтернативное наказание. Вот оно: в качестве альтернативного наказания я отрублю тебе палец. Но его ты выберешь сам.

Я был прав: крестьянин занимался резьбой по дереву. Я ещё в Эльбене правильно подметил, что те инструменты в повозке были его, а гончарный круг он вёз на продажу. Резчикам нужен мизинец, чтобы чувствовать дерево, когда они работают со стамесками.

Двадцать три ганзейских монеты золотом ушли Сонтьяле: крестьянин оказался левшой и выбрал правый безымянный палец. Вот холера!

Глава 6

За мной закрылась дверь портняжной мастерской. Я оказался на оживлённой городской улице. Воздух был пропитан ароматами осени, но солнце не собиралось так просто сдаваться: оно изо всех сил пробивалось сквозь тяжёлые облака, стараясь прогреть землю. Оно на секунду выглянуло и провело лучом по моему лицу, я невольно зажмурился и потянулся. За прошедшие дни всё моё нутро словно одеревенело.

Ровно два дня назад караван приехал в Ольск, мне помогли зайти в гостиницу и вызвали лекаря. Содрав с меня половину Ганзы золотом, он выдал необходимые зелья и провёл сеанс лечения магией. И все эти два дня я провёл в комнате, постепенно выздоравливая и отдыхая. Лишь один раз выходил по делам.

Сегодняшний же день обещал быть хорошим: нога зажила, лишь изредка беспокоя лёгким зудом, а новые штаны сидели как влитые. Если ещё и в банке всё гладко пройдёт, то можно будет с чистой совестью сходить в осквернённую деревню.

Предавшись размышлениям о прекрасном будущем и наслаждаясь каждым шагом — я направился к ресторану около городской ратуши. Если верить хозяину гостиницы, то там подают лучшие стейки на всём северном континенте.

— Ликус! — низкий и чётко поставленный голос прозвучал, когда до ресторана было рукой подать.

Низкорослый, даже по меркам своей расы, каменщик смотрелся непривычно без оружия. Его будничная одежда и гладковыбритое лицо сбивали с толку, а сплетённая из густых волос широкая коса завершала образ городского писаря. Каждый разумный, хоть мельком знакомый с культурой этого горного народа, с уверенностью бы сказал, что перед ним кто угодно, но не бравый воин и ветеран одной из внутренних дворфийских войн.

— Оглаф. Рад тебя видеть.

— Я отвечу тебе абсолютной взаимностью!

— Ты какой-то радостный сегодня: что-то случилось?

— Караван поедет только через два дня.

— И поэтому ты ходишь по городу с хитрой улыбкой?

— Потому что завтра «мадам Жозефа» распахнёт для меня свои двери! — дворф жадно сглотнул, его глаза заблестели, а на лице заиграла голодная улыбка.

— Ты про бордель?

— Откуда ты про него знаешь, чертяка? Сдаётся мне, что кто-то не только в номере лежал всё это время!

— На твоём озабоченном лице и так всё написано.

— А чего мне скрывать? Красивая баба да добрая брага — вот истинное счастье в жизни! — он постоял молча пару секунд, предаваясь сладким воспоминаниям. — Ты куда сейчас?

— Туда, — я показал на вывеску ресторана. — Посоветовали зайти и попробовать стейки из баранины с мёдом.

— Сдалось тебе это мясо? Еда надоедает быстро, а выпивка никогда! Пойдём со мной, тут рядом наливают отличную груцевую брагу. Говорят, они прямо здесь, в своём погребе её варят и настаивают.

— Откуда здесь эти грибы, когда горы далеко и тащить их оттуда недели?

— Ничего ты не понимаешь: чем старше груц, тем насыщенней вкус! Пойдём, позволь тебя угостить.

Я принял предложение, решив не обижать Оглафа. Да и не каждый дворф будет нахваливать выпивку, приготовленную на территории равнинных эльфов.

Вернувшись на главный перекрёсток города, мы практически сразу вышли к нужному заведению. Рядом со входом были расставлены столы и стулья. Благодаря тёплой погоде их всё ещё выносили на улицу. В будний день нет проблем найти свободное место, поэтому мы ребячески долго выбирали самый удобный столик. А когда выбрали, то дворф немедленно заказал кувшин браги. Напиток насыщенного