– Могу я продолжать?

– Разумеется. Простите мое удивление, но все выглядит так,будто мой дорогой тесть слегка смягчился после нашей утренней беседы. Этокак-то не вяжется с его образом сильного человека, Наполеона финансов и такдалее. Очевидно, обнаружил, что его позиция не так надежна, как ему казалось?

Найтон вежливо выслушал этот легкомысленный насмешливыймонолог, но на его бесстрастном лице не появилось никаких эмоций.

– Я постараюсь изложить вам его предложение как можно болеекратко, – спокойно сказал он, когда Дерек умолк.

– Ну, выкладывайте.

– Дело заключается в следующем, – продолжил секретарь, неглядя на собеседника. – Как вам известно, миссис Кеттеринг намерена податьзаявление о разводе. Если оно не будет опротестовано, в тот день, когда разводвступит в силу, вы получите сто тысяч.

Дерек, зажигавший в этот момент погасшую сигарету, застылкак вкопанный.

– Сто тысяч? – воскликнул он. – Долларов?

– Фунтов.

Последовала пауза, длившаяся минимум две минуты. Кеттерингзадумчиво нахмурился. Сто тысяч фунтов… Это означало Мирей и продолжениеприятной, беззаботной жизни. Кроме того, говорило о том, что миллионеру что-тостало известно. Ван Олдин не будет платить такие деньги просто так.

Дерек встал и подошел к камину.

– А если я откажусь от столь щедрого предложения? – схолодной, ироничной вежливостью осведомился он.

Найтон сделал протестующий жест.

– Могу лишь повторить, мистер Кеттеринг, – серьезнопроговорил он, – что я выполняю это поручение без всякого удовольствия.

– Не расстраивайтесь, это не ваша вина, – успокоил егоДерек. – Но вы можете ответить на мой вопрос?

Секретарь поднялся.

– В случае вашего отказа, – сказал он с еще большейнеохотой, – мистер ван Олдин поручил мне передать вам, что он намерен разоритьвас дотла.

Кеттеринг поднял брови.

– Ну-ну! – произнес он тем же легкомысленным, насмешливымтоном. – Полагаю, это не составит для него труда. Я определенно не смог быдолго сопротивляться американскому мультимиллионеру. Сто тысяч фунтов! Еслисобираешься кого-то подкупить, то лучше делать это как следует. Предположим, яотвечу вам, что соглашусь на его предложение за двести тысяч. Что тогда?

– Я передам ваше пожелание мистеру ван Олдину, – бесстрастновымолвил Найтон. – Это и есть ваш ответ?

– Как ни странно, нет, – усмехнулся Дерек. – Можете передатьмоему тестю, чтобы он отправлялся к черту со своими взятками. Вам все ясно?

– Абсолютно. – Секретарь слегка покраснел. – Позвольтесказать вам, мистер Кеттеринг, что я рад такому ответу.

Дерек промолчал. Когда Найтон вышел из комнаты, он паруминут не двигался с места, погруженный в свои мысли. Потом на его губахмелькнула странная улыбка.

– Ничего не поделаешь, – тихо пробормотал он.

– Папа!

Миссис Кеттеринг вздрогнула. Этим утром ее нервы были несовсем в порядке. Изящно одетая в норковое манто и красную лакированную шляпку,она задумчиво бродила по переполненному перрону вокзала Виктория. Появлениеотца было для нее неожиданным.

– Я напугал тебя, Рут?

– Просто я не знала, что ты придешь, папа. Ты ведьпопрощался со мной вчера вечером и сказал, что утром у тебя совещание.

– Так оно и есть, – кивнул ван Олдин, – но ты для меняважнее сотни чертовых совещаний. Мне хотелось еще раз взглянуть на тебя, таккак теперь мы долго не увидимся.

– Хорошо, что ты пришел, папа. Я бы хотела, чтобы ты поехалсо мной.

– А что бы ты сказала, если бы я так и сделал?

Вопрос был всего лишь шуткой, поэтому ван Олдина удивило,что щеки Рут внезапно покраснели. Ему даже показалось, что в ее глазах мелькнулиспуг. Она нервно рассмеялась:

– На секунду я подумала, что ты и в самом деле решил ехатьсо мной.

– А ты была бы довольна?

– Конечно! – с преувеличенной горячностью воскликнула дочь.

– Рад это слышать.

– На самом деле, папа, это не так уж долго, – продолжилаРут. – Ведь ты приедешь ко мне в будущем месяце.

– Иногда меня так и тянет пойти к какому-нибудь медицинскомусветиле на Харли-стрит и заставить его сказать, что мне срочно необходимысолнце и перемена климата.

– Не будь таким лентяем, – упрекнула его Рут. – Через месяцтам будет куда приятнее, чем сейчас. К тому же в Лондоне у тебя полнонеотложных дел.

– Ты права, – вздохнул ван Олдин. – Лучше садись в поезд,Рут. Где твой вагон?

Миссис Кеттеринг рассеянно взглянула на поезд. У двериодного из пульмановских вагонов стояла высокая худощавая женщина в черном – еегорничная. Она шагнула в сторону, когда хозяйка подошла к ней.

– Я положила ваш несессер под сиденье, мадам, на случай,если он вам понадобится. Мне взять пледы или вы сами их попросите?

– Нет-нет, мне не нужен плед. Лучше займите ваше место,Мейсон.

– Да, мадам. – Горничная удалилась.

Ван Олдин вошел в вагон вместе с Рут. Она нашла свое место,а отец положил ей на столик газеты и журналы. Место напротив было уже занято, иамериканец бросил беглый взгляд на попутчицу дочери. У него осталось мимолетноевпечатление от ее красивых серых глаз и аккуратного дорожного костюма. Послеэтого он обменялся с Рут несколькими фразами, типичными для проводов навокзале.

Услышав свисток, миллионер взглянул на часы:

– Ну, я, пожалуй, пойду. До свидания, дорогая. Не волнуйся,я обо всем позабочусь.

– О, папа!

Ван Олдин резко обернулся. В голосе Рут ему послышалисьабсолютно несвойственные ей интонации. Это было похоже на крик отчаяния. Онаимпульсивно рванулась к нему, но в следующую секунду овладела собой.

– До следующего месяца, – весело попрощалась Рут.

Через две минуты поезд тронулся.

Рут сидела неподвижно, закусив губу и пытаясь сдержатьнабежавшие слезы. Внезапно она ощутила ужасное одиночество. Ее вдруг охватиложгучее желание выпрыгнуть из вагона и вернуться, пока еще не стало слишкомпоздно. Впервые она, всегда такая спокойная и уверенная, чувствовала себясловно лист, гонимый ветром. Если бы только ее отец знал… Что бы он сказал ей?