не встречались вот так, в неофициальной обстановке. — Иван Никифорович, поднявшись из-за стола, радушно пожимал его руку своими двумя. — Прошу вас, присаживайтесь за мой столик, — перестав трясти руку, пригласил он за стол.

— С удовольствием, — присаживаясь, принял он приглашение. — Что вы едите?

— Сегодня просто изумительная творожная запеканка, весьма рекомендую.

— Очень хорошо, возьму её тоже. — Он замахал рукой, давая понять, что готов сделать заказ. — Ну, рассказывайте, как ваши дела.

— Да дела как и обычно — все в заботах, да в заботах. У нас, знаете ли, мало что происходит после того, как закрыли зону. Теперь изучаем все дистанционно, с помощью мехатроников. Ну, наверное, знаете, это роботы такие, разработанные специально под нужды института.

— Да, наслышан.

К ним подошла молодая девушка, принять заказ.

— Мне, пожалуйста, того же, что и у этого достойного джентльмена.

— Девушка быстрой рукой что-то записала в блокнот и растворилась.

— Вы знаете, Константин Николаевич, с приходом Лены в это место здесь стало намного уютнее, и кстати, кормить тоже стали лучше. Вот что значит женская рука.

— Это что же получается, Лена теперь вместо Николая?

— Не «вместо», а «за». Говорят, что Николая привлекли за незаконную торговлю артефактами.

Появившаяся Лена расставила тарелки с едой. От запаха пищи у Константина Николаевича закружилась голова, а в животе заурчало.

— Теперь время другое настало, в городе уже не найдешь лавок с бирюльками из зоны. Сталкеры объявлены вне закона, а все выкопанное и невыкопанное принадлежит государству, — продолжил Иван Никифорович, после того, как Лена отошла от их стола.

— Ну, может, оно и к лучшему, — прожевав кусок бекона с яйцом, прокомментировал Константин Николаевич. — Вы же знаете о негативном влиянии зоны на человеческий организм — мутации, облучение. Мы еще далеко не все знаем об её влиянии, очень возможно и биологическое заражение, которое проявится спустя годы. Да-да! Ведь никто не знает, что сталкер выносит на одежде после посещения.

— Да, к сожалению, вы правы! Влияние зоны мы еще не прочувствовали, и я боюсь, что нам еще ой как аукнется.

— Слушайте, Иван Никифорович, а есть ли какие новости? — отодвинул пустую тарелку, перевел тему Константин Николаевич.

— Что конкретно вас интересует?

— Локомотивное депо, завод, пустошь, пристань. Что там сейчас происходит? Участились ли аномалии? Как поживает Ансури?

— Ну а что Ансури, убили его недавно, и на этом спасибо!

— Как так убили?

— Да, да, представляете себе, Константин Николаевич, убили как неделю назад, это дьявольское отродье. Теперь ничто не помещает нашим мехатронам проходить через локомотивное депо. Да и опять-таки, пока он там бесчинствовал, пока зону не закрыли, столько хороших парней погубил, столько добра скопил, что уже как второй день грузовиками возят, а еще треть не вывезли.

— Ну, это хорошая новость! Предлагаю за это выпить, Иван Никифорович!

— Но помилуйте, Константин Николаевич, вы же знаете, что я не пью.

— Да, но не в этот день! Лена! Лена, голубушка, принеси нам графин коньяка и пожевать чего-нибудь. Да, и два стакана, будь любезна. И кто же этот смельчак, который расправился с чудищем?

— Так Джей.

— Это тот черный великан?

— Да, тот самый.

Им принесли два квадратных тяжелых стеклянных стакана, графин жидкого янтаря, пиалу оливок, нарезанный лимон, пару салатов, хлеб, и хромовый поднос с тонкими слайсами буженины. В музыкальном автомате сменилась музыка, и по бару разлилось что-то тягучее распевное, с бренчащей гитарой и аргентинскими кастаньетами.

— И как же ему удалось? Ведь убить эту тварь кого только не посылали. Помните те группы сталкеров с огнеметами и ручными гранатометами? А этих, что были добровольцами на колесных броневиках и пулеметами на крыше? Что же там еще было, дай бог памяти! Ах, да! — обрадовавшись, вспомнил Константин Николаевич. — Группу институтского спецназа посылали, и все как один пропали.

— Но об этом вам лучше знать, это ваша вотчина. — Они выпили, крякнули, закусили каждый своим.

— И как же Джей расправился с ним? — жуя бутерброд из хлеба, буженины и оливки, спросил Константин Николаевич.

— Говорят, ножами. Одним под сердце, а вторым вроде горло перерезал.

— Вот так просто, ножами?

— Да.

— А где же сейчас этот молодец?

— А черт его знает, пропал.

— Как так пропал!

— Пропал, как и не было. За ним посылали, искали везде, где только можно и ничего, не нашли.

— А к диким посылали?

— А как же. Только эти дикие, попрятались в горах, оставили вместо себя стариков возле своих хибар. Вы же знаете, что со стариков диких спрос не велик, они к возрасту слабеют умом, порой и слова от них не добьешься — то не понимают, то не помнят. — Они еще выпили.

— Ага, понятно. А что же завод?

— На заводе все по-старому, памятник все так же разгуливает по территории, распугивая охотников до «особых» артефактов. Ну, Вы же знаете, что предметы, найденные на территории завода, имеют особые свойства, и нигде больше на зоне не встречаются. Вот и ходят сталкеры в надежде легкой наживы, а там семитонный памятник Ленину проснулся. Что интересно, — Иван Никифорович икнул в кулак, — в Кремле не проснулся, а на заводе проснулся.

— Да-да, я слышал про памятник и про этих сталкеров. А как вы думаете, с чем это может быть связано?

— Да кто ж его знает. Мы пока пробы не возьмем, знаете, пока не посверлим, не разрежем, стружку под микроскопом не разглядим, в печке не расплавим — не поймем.

— А на самом заводе, что же. Есть ли там, какие аномалии?

— Нет, завод как завод. Старый, брошенный, с разбитым оборудованием. Хотя стойте! Есть одна аномалия, которую никак не можем объяснить — пыли в цехах нет совсем. Никакой совсем нет пыли.

«Ага, вот, значит, где нужно искать! Вот она прореха! Это то самое место, где появляется электромагнитная аномалия, и, видимо, именно она разбудила Ленина!» — догадался Константин Николаевич и с трудом заставил себя спокойно усидеть на стуле, не заерзать.

— Ну а что же пустошь, есть ли оттуда новости? — перевел Константин Николаевич тему, подливая коньяка весьма захмелевшему Ивану Никифоровичу. Аргентинская распевная мелодия плавно сменилась на хрипловатый баритон исполнителя, который пел о неразделенной любви сталкера к красавице.

— Ну,