– Ты сумасшедший, – продолжал психовать самый старый из бывших «валетов». Таким Огонь-Догановского и в самом деле мало кто видел. Разве что в молодости…

– Не-ет, – Сева выразительно посмотрел на него. – Я в своем уме… Они думают, что они – вершители судеб и могут крутить людьми, как пожелают: хотят – казнят, хотят – милуют. Не-ет, – снова протянул Долгоруков, – с нами такой номер не пройдет. Не на тех напали…

– Но раз они послали этого плотного в очках, значит, догадались, что мы кинули их курьера! И Актер лишь укрепил их в этой мысли, – ввел новый аргумент Африканыч. – Почему ты думаешь, что они снова не догадаются, что ты их кинул?

– На сей раз все будет происходить у них на глазах, – повернулся к Африканычу Сева.

– Как это?

– Я уже думал об этом, – без всякой паузы ответил Всеволод Аркадьевич. – Если этот Густав примет мое предложение, то наверняка приставит ко мне человека, который будет следить за каждым моим движением и докладывать ему. И тот будет в курсе всех событий. А события эти должны быть такими, чтоб комар носу не подточил.

– Ты уверен, что они примут твое предложение? – встрял в разговор молчавший до того Ленчик.

– Уверен. Я уже говорил, что им нужны деньги, а не мы.

– Про человека ты, конечно, прав, – раздумчиво произнес Огонь-Догановский. Он успокоился и теперь соображал без поспешности и горячности, что как раз и было в его стиле. И Алексей Васильевич видел, что план Севы достаточно хорош. Но вот выгорит ли намеченный план? Организация, что стоит за спиной этого плотного человека в очках, и в самом деле опасная и могущественная. И «старик», уже подыгрывая Севе, добавил: – Они с тебя глаз не спустят. Будешь у них, как вошь под микроскопом.

– Вот это-то мне и надобно, – благодарно посмотрел на Огонь-Догановского Долгоруков.

– Да чем же хорошо-то? – вскипел теперь уже Ленька, устав от оговорок.

– Ты в балагане давно был? – вопросом на вопрос ответил Всеволод Аркадьевич.

– Давненько, – ответил Ленчик.

– Но фокусы приходилось видеть?

– А то как же!

– Когда ты смотрел на них издали, что ты думал?

– Что вот как здорово околпачивает простаков фокусник.

– Верно, – согласно кивнул Сева. – А когда ты видел фокус вблизи? Наблюдал неотрывно за руками и колодой карт? Что ты думал?

– Что вот как здорово это у фокусника получается… – нетвердо произнес Ленчик.

– И верил ему, верно?

– Ну… да.

– То-то, – обвел всех присутствующих взглядом Всеволод Аркадьевич. – Когда мы провернем аферу у них на глазах, они нам поверят. И именно этот приставленный к нам человек в этом и поможет. Чтобы нам поверили…

– И все же, можно я поеду с тобой? – спросил Давыдовский. Правда, спросил так, не ожидая ответа.

Ответа и не последовало.

* * *

На Самолетовской пристани ожидал приема пассажиров двухпалубный «американец» с бельгийской машиной под названием «Великая княгиня Мария Павловна». Это был его третий навигационный сезон, и гляделся пароход совсем новеньким.

Всеволод на пристань пришел один – он запретил даже провожать его, дабы не светиться перед человеком в очках с золотой оправой. Как было уговорено, тот пришел с Елизаветой Матвеевной, движения которой были замедлены, словно у сомнамбулы. Похоже, она не совсем понимала, где она, с кем и что делает. Очевидно, злодей опоил экономку чем-то таким, что напрочь лишило ее воли и жизненных сил. Она держала его под руку, и для несведущих они казались семейной парой, одна из половинок которой не очень хорошо себя чувствовала. Что ж, такое случается. Впрочем, Елизавета узнала Севу Долгорукова и поздоровалась с ним кивком головы.

– Вот видите, сударь, я держу слово, – произнес Плотный – будем звать его так, – указав подбородком на Елизавету Матвеевну. – Как только вы ступите на палубу парохода, я отпущу ее.

– Я тоже держу свое слово, – сказал Всеволод Аркадьевич, участливо глядя на девицу. – Чем это вы ее опоили?

– Не беспокойтесь. Действие моего препарата закончится через четверть часа, – посмотрел на экономку человек в очках. – И тогда ваша мадемуазель преспокойненько отправится к себе домой.

Так оно и случилось.

Едва Сева с Плотным погрузились на «Великую княгиню Марию Павловну», девица пришла в себя, огляделась, как будто только теперь сообразив, где она находится, и взяла извозчика. По крайней мере, за нее можно было оставаться спокойным.

Пароход был очень мощным. Как только он развернулся, то по прошествии получаса набрал скорость не менее двадцати верст в час. И это против течения…

Красива Волга летом.

А Услонские горы на правом берегу Волги! Вы встречали место живописнее этого? Возможно, холмы Швейцарии не менее живописны, а может, и более, но то – Швейцария, а это – Казанская губерния. Не худшая, но и не лучшая из других губерний Российской империи. В чем-то совсем, надо признать, не лучшая.

– А что это за крест там стоит? Не знаете? – спросил Плотный не без любопытства Севу, указав на красивый белый крест, стоящий на красном пьедестале и возвышающийся над остальными крестами кладбища, расположенного на склоне Услонских гор.

– Не знаю, – отмахнулся от него Всеволод Аркадьевич. Несмотря на принятое, и вроде бы единственно правильное, решение, настроение у Долгорукова было препаршивейшее.

– Господа, вы, кажется, интересовались вон тем крестом? – услышали они возле себя весьма любезный голос и оглянулись. Позади них стоял пожилой мужчина весьма благообразной наружности, каковой нередко обладают профессора императорских университетов и частнопрактикующие врачи. Мужчина был в отличном костюме и шляпе «Хомбург», цена которой равнялась месячному жалованью губернского секретаря.

– Да, – приподнял свою шляпу Плотный. – Позвольте представиться: надворный советник Семен Семенович Первопрестольный. А вот, – он указал на Севу, – позвольте представить вам: мой попутчик и добрый приятель Всеволод Аркадьевич Долгоруков, домовладелец и меценат. – Слово «меценат» было произнесено с такой долей тонкой иронии и даже издевки, что Севу невольно передернуло.

«Издевается, сука», – подумал он, но внешне не подал виду и даже слабо улыбнулся.

– Николай Никитич Булич, – в свою очередь, назвал себя мужчина благообразной наружности. – Действительный статский советник и ректор Императорского Казанского университета… В отставке, – с большой долей печали добавил он.

– Очень приятно, – сказал Плотный, назвавшийся Семеном Семеновичем Первопрестольным, и протянул для пожатия руку. Булич пожал ее.

– И мне весьма и весьма приятно, – произнес Долгоруков и тоже пожал руку отставного университетского ректора.

– Так вот, господа, – Булич снисходительно посмотрел на Всеволода Аркадьевича и «Семен Семеныча». – Вы интересовались крестом, тем, что установлен в селе Верхний Услон. А хотите узнать, что это за крест?