– Возможно, – быстро согласился Долгоруков.

– Или, – произнес Яков Викентьевич, продолжая свою мысль, – это весьма хитроумная комбинация, в которой еще надлежит разобраться.

– Разбирайтесь, – просто ответил Сева.

– А вы этого хотите?

Всеволод Аркадьевич промолчал.

– Ваше молчание следует понимать как знак согласия? – с легкой улыбкой произнес Острожский. И видя, что Долгоруков собирается что-то ответить, не дал ему этого сделать, заявив: – Хорошо, не смею вас больше задерживать, вы свободны.

Сева ушел задумчивый. А что, если этот прилипчивый фараон начнет копать под них? Такой ежели упрется, так обязательно что-нибудь отыщет. А, с другой стороны, что он может найти? Проделано все чисто, улик не оставлено, доказательств никаких. Конечно, этот полициант может подпортить настроение и усложнить им жизнь на какое-то время, может даже установить за ними негласное наблюдение. Но теперь все они достаточно обеспечены и могут позволить себе отойти от дел. Хотя бы на время.

Нет, ничего у него не выйдет.

А Яков Викентьевич, покуда Всеволод Аркадьевич пребывал в раздумье, собрал все протоколы дознания и вместе с иными бумагами, касательно Долгорукова и его команды, сложил в папку. Папка была особенной, с красными тесемками, которые для Острожского стали означать важность находящегося в ней материала.

Папку он убрал не в дальний ящик стола, где обычно находятся дела, потерявшие свою актуальность или просто безнадежные; не в ближний, поскольку «Дело Всеволода Аркадьевича Долгорукова» к текущим делам не имело никакого касательства, а в средний, в котором находились перспективные разбирательства, требующие дополнительного доследования. Кто знает, как там обернется в ближайшем будущем, авось что-нибудь и выплывет интересное на господ аферистов. И вот тогда он извлечет папку на свет божий.

Так закончилась афера, принесшая команде Долгорукова два миллиона рублей без какой-то «мелочи».

Всеволод Аркадьевич, конечно же, не знал, что своей хитроумной аферой сорвал планы «Центра» по дестабилизации ситуации в России, не позволил государству скатиться в пучину всеобщего хаоса, который неминуемо привел бы к распаду империи. Он оттянул на несколько десятилетий крушение государства. Иначе, сделал хорошее дело, хотя намерения у него были самые скверные.

Но, как говорили древние и с чем была согласна его бабенька, «благими намерениями вымощена дорога в ад».

«А не благими – в рай?» – подумал Всеволод Долгоруков и зашагал в свою сторону, слегка помахивая тросточкой.