Я хочу, чтобы вы представили себе самый обыкновенный корабль. Деревянное судно, на котором бороздят морские просторы. Корабль, принадлежавший греку по имени Тесей, имя которого сохранилось в веках, благодаря трудам Плутарха.

Плутарх был несуразным греческим историком, который прежде всего известен тем, что родился на три века позже положенного срока, своей невероятной увлеченностью мертвецами и экстраординарной многословностью. (Его труды насчитывают больше восьмисот тысяч слов. Досточтимый Совет Авторов, Которые Пишут Книги Необъятных Размеров — старый добрый ДСАКПКНР — подумывает сделать его своим почетным членом.)

Плутарх описал метафору, известную как Корабль Тесея. Видите ли, когда великий король Тесей умер, люди захотели увековечить его память. Они решили сохранить его корабль для будущих поколений.

Мало-помалу корабль старел, и его доски — следуя упрямой привычке древесины — начали гнить. Тогда истлевшие доски стали заменять новыми. Потом начинали портиться другие, так что замену находили и им.

Так продолжалось много лет. Рано или поздно каждая деталь корабля была заменена на новую. И вот Плутарх приводит довод, который вызывает головную боль у многих философов. Действительно ли этот корабль до сих пор является кораблем Тесея? Так его называют люди. Это знает каждый. Но есть одна проблема. Ни одна из его деталей не принадлежит кораблю, которым когда-то пользовался сам Тесей.

Остался ли корабль тем же самым?

Лично я думаю, что нет. Тот корабль канул в лету, истлел, погребен в земле. Копия, которую все только называли кораблем Тесея, на деле была всего лишь… копией. Возможно, она не отличалась от оригинала внешне, но внешность, как известно, бывает обманчивой.

Какое отношение корабль Тесея имеет к моей истории? Самое прямое. Видите, ли этот корабль — я сам. Не переживайте. Возможно, однажды я вам все объясню.

Драгонавт упал прямиком в облака. Вокруг меня неистовым водоворотом проносились клубы белого тумана. Затем мы снова выбрались на открытый воздух, и я увидел внизу нечто темное и громадное.

Океан. Меня накрыло то же чувство, что и раньше — жуткая мысль, что нас всех ждет верная смерть. И виноват на этот раз буду я.

Дурацкая смертность.

Драгонавт дернулся, и мой желудок последовал в том же направлении. Корабль продолжал размахивать могучими крыльями, отражавшими рассеянный свет звезд, который пробивался к нам сквозь облака. Я извернулся, глядя внутрь кабины, и увидел, как Каз сосредоточенно держит руку на панели управления. На его бровях выступили капельки пота, но он все-таки смог удержать корабль в воздухе.

Что-то хрустнуло. Опустив голову, я понял, что стою в самом центре расколотого стекла.

Упс…

Стекло подо мной разлетелось вдребезги, но, к счастью, в этот самый момент корабль изогнулся и рванул вверх. Меня швырнуло вниз, вглубь судна. Я ударился о стеклянный пол, но мне хватило присутствия духа, чтобы шлепнуть ногой по стене — и зафиксировать ее — прежде, чем дракон вильнул в сторону.

Каз потрясающе справлялся с обязанностями пилота. Дракон неистово хлопал оставшимися четырьмя крыльями, и корабль падал не так быстро. Теперь мы не неслись навстречу верной гибели, а приближались к ней по контролируемой спиральной траектории.

Продолжая стоять, я извернулся, но Стекло Хватателя придало мне достаточно устойчивости, чтобы я смог дойти до кабины пилота. По пути я снял Линзы и спрятал их в карман, чувствуя, как мне повезло, что я не потерял их во всей этой кутерьме.

Внутри я обнаружил осоловелую Австралию и склонившуюся над ней Бастилию. Моя кузина ударилась головой, и теперь из раны шла кровь — позже я узнал, что когда корабль начал падать, ее швырнуло вбок и приложило о стеклянную стену.

Мне это чувство было знакомо не понаслышке.

Бастилии удалось зафиксировать Австралию чем-то вроде ремня безопасности. Каз был по-прежнему сосредоточен, пытаясь удержать корабль в воздухе.

— Проклятая стекляшка, — сквозь зубы процедил он, — ну почему вам, великорослым, нужно обязательно летать на такой высоте?

Я едва смог разглядеть надвигавшуюся на нас землю, и почувствовал прилив надежды. В этот самый момент задняя часть дракона отвалилась, лишив нас еще одной пары крыльев. Корабль снова потерял устойчивость, закрутился, и стена рядом со мной взорвалась наружу от перепада давления.

Австралия вскрикнула; Каз разразился проклятьями. Я упал на спину с согнутыми коленями, по-прежнему прикованный к полу Стеклом Хватателя.

В то же мгновение Бастилию вытолкнуло из корабля через пролом в стене.

Так вот, я раз за разом твержу вам, что геройство не мой конек. Тем не менее иногда я довольно быстро соображаю. Увидев летящую Бастилию, я понял, что уже не успею ее схватить.

Схватить ее я не мог, но зато мог пнуть. Именно так я и сделал.

Когда она проносилась мимо, я с силой всадил ногу ей в бок, будто пытаясь вытолкнуть наружу. К счастью, она приклеилась к моей ноге — ведь ее китель, если вы вдруг забыли, был соткан из стеклянных волокон.

Бастилию вынесло наружу Драгонавта, но ее китель накрепко пристал к Стеклу Хватателя на моей подошве. Она удивленно извернулась, но все-таки схватила меня за лодыжку, чтобы удержаться на месте. Из-за этого меня, как нетрудно догадаться, потянуло наверх, к тому же пролому в стене — но моя вторая нога, к счастью, крепко стояла на стеклянном полу.

Одна моя нога была приклеена к полу, за другую держалась Бастилия. Ощущение было не из приятных.

Я завопил от боли, но Каз как раз успел направить разбитую машину в сторону пляжа. Мы рухнули на песок — разбив еще больше стекла, — а затем все превратилось в мешанину тел и обломков.

* * *

Моргнув, я очнулся, придя в себя спустя несколько минут после крушения. Я вдруг понял, что лежу на спине и пялюсь на дыру в потолке. В одном месте облака расступились, и я увидел звездное небо.

— Эм… — произнес чей-то голос. — Все в порядке?

Я изогнулся, стряхивая с лица травинки — к счастью, кабина пилота была сделана из материала, который, судя по всему, напоминал тихоземское безосколочное стекло. Хоть оно и разбилось вдребезги, у осколков, как ни странно, не было острых краев, так что я обошелся без единого пореза.

Австралия — именно ей принадлежал тот самый голос — сидела, придерживая рукой голову в том месте, где у нее шла кровь. Она оглядывалась по сторонам и, похоже, была немного сбита с толку. Вокруг нас были лежали жалкие останки развалившегося Драгонавта, который своим видом напоминал труп какого-то давно погибшего мифического чудища. Оба глаза разлетелись на