Мама в пургу на животе ползла, переставляя перед собой корзину с передачей, потому что ветер сшибал с ног. Сидела часами на морозе, чтобы ее к нему пустили. У них любовь бешеная была. Отец ревновал ее страшно. Один раз он записку написал, закатал в одежду шариком и передал: «Кто мой заместитель?» Она ответила: «У тебя нет заместителя». Эту их переписку перехватили. Решили, что открыли новый заговор. Маме устроили допрос. Она, краснея, объяснила: он имел в виду заместителя в постели… А лагерные начальники уже готовили себе новые звездочки на погонах…

Аня еще много интересного рассказала мне о своих родителях. К сожалению, все эти рассказы в одну мою книгу не помещаются…

Цасцесёх

В небольшой роли в «Суете сует» снялся Леня Куравлев. Он сыграл громогласного, веселого и доброю ухажера, который помогает Марине Петровне отвлечься от тоски и одиночества.

Мы с ним познакомились на картине «Поздний ребенок».

Постановщиком этого фильма был талантливый и интеллигентный Костя Ершов, увы, покойный. Художником — театральный художник Давид Боровский. Я тогда была приставлена к нему в качестве ассистента по реквизиту.

От той картины у меня остались самые светлые воспоминания. Я доставала для Давида любой немыслимый реквизит — вроде пяти блюд «под старину» или роз кораллового цвета. И сейчас, если мои ассистенты по реквизиту говорят, что чего-то нельзя достать, я отвечаю: можно. И я за это отвечаю!

У нас был старенький и очень смешной реквизитор. Он не выговаривал все буквы алфавита, отчего скатерть превращалась в «шкакеть», чистый в «цисти», розы в «този», тюль в «тул», и, наконец, режиссер — это уже была его собственная, им изобретенная шутка — в «цасцесёх».

Костя умел создавать на съемочной площадке прекрасное состояние единения. И это было содружество интеллигентных и талантливых людей — по крайней мере, всем так казалось. Может быть, еще и потому, что в главной роли снимался Василий Васильевич Меркурьев, а на съемочной площадке рядом с ним всегда была Ирина Всеволодовна Мейерхольд. Уже достаточно было одной этой фамилии, чтоб люди вели себя терпеливо, внимательно и уважительно по отношению друг к другу. Всем хотелось сделать все возможное и не. И картина получилась, по-моему, такая же — тихая, бережная, интеллигентная. Все шутили и улыбались. Кстати, Меркурьев говорил, что за всю жизнь у него не было еще такой «ленивой» роли — по ходу сюжета с ним случается инфаркт, и он почти все экранное время проводит в постели.

Леня Куравлев приехал на съемки в Киев со своей очаровательной женой Ниной, преподавателем английского языка. Мне очень хотелось с ними подружиться. Как-то пригласила в гости. Сварила огромную кастрюлю вкусного борща. Но вместо соли сыпанула туда соду. По цвету борщ стал исключительно красивым, но пенился, как шампунь. На вкус… мы его так и не попробовали. Но вечер прошел весело, и моему желанию подружиться сода не помешала.

Леонид Вячеславович Куравлев был доволен своей ролью в «Суете сует». Как-то я случайно услышала в коридоре тонстудии его телефонный разговор с мамой. Видимо, мама пеняла ему за то, что он, популярный актер, иногда снимается в эпизодических ролях. Леня ее успокаивал:

— Мама, эпизод эпизоду рознь. Да, роль маленькая, но хорошая. Да, режиссер молодой, но перспективный. А бывает, и роль главная, и режиссер старый, а ни славы, ни тепла. Ну, ты увидишь, может, и гордиться будешь.

Не знаю, как Лёнина мама, а я тогда загордилась.

Фокус и шампанское

На этой картине и родился мой режиссерский девиз:

На самом деле для комедии — это не шутка юмора, это правда истины. Если ты выбрал ТОГО актера, полфильма у тебя уже есть. Осталось только снять. Конечно, это прекрасно, когда еще и оператор хорош, и художник талантлив. Но главное — это глаза актера, это его пластика. А чтобы актер мог проявить себя в полной мере, надо его холить и лелеять (на съемочной площадке — обязательно) — несмотря на и вопреки…

Никогда не забуду, как однажды «загибался» от томительного ожидания актер на съемочной площадке у молодого тогда режиссера Р. Б. Режиссер снимал комедию «Эффект Ромашкина». У него был какой-то очень-супер-оператор, который заставил красить золотистой краской электрическую розетку в дальнем углу за актером, в то время как актер сидел при полном гриме, костюме, под полным светом и… потел. И казалось, с этим потом улетучиваются весь его талант и все чувство юмора, которые ему так необходимы в кадре. Комедия не случилась. И Р.Б. больше никогда не переступал «смешной порог», хотя он мне кажется человеком с очень своеобразным, необычайно ярким чувством юмора.

Наташа Крачковская сыграла подругу главной героини. Меня предостерегали:

— Ну это же актриса Гайдая! Она будет комиковать.

— Не будет, — отбивалась я.

В кино в ту пору даже было выражение, специально придуманное ржавой критикой, — «гайдаевщина». То есть низкий жанр, слишком простонародное кино. Это сейчас уже понятно, что Гайдаю за его комедии надо монумент ставить до небес, что фильмы его — самые смешные, что так, как он, сегодня никто не умеет, что надо было под него институт создавать, а тогда морщились, носы воротили, швырялись обидными, злыми словами.

Наташа Крачковская сыграла мягко, на полутонах. Она сама любит эту свою роль. И отрывок из нашего фильма возит на все свои творческие встречи. Мы подружились с Наташей на этой картине. Потом она снимется у меня еще в шести с половиной картинах и станет называть себя самым крупным моим Талисманом.

Снималась сцена, когда Польских, Крачковская и Куравлев веселятся и пьют шампанское. Я решила, что для соответствующего настроения и блеска в глазах надо распить бутылочку настоящего шампанского. Принесла. Потом пришел Леня Куравлев:

— Ребята! Я принес бутылку шампанского. Так нам будет веселее!

Потом Наташа Крачковская:

— Ну что? С шампанским-то будет поправдивее!

И достала бутылку

Мы начали репетировать.

Девчонки раскраснелись, стали непринужденно импровизировать. Потом вообще забыли, зачем, собственно, собрались.

Съемку в этот день мне пришлось отменить.

Я запомнила это надолго. На всю жизнь. Запах алкоголя на съемочной площадке вызывает у меня аллергию. Хотя вне работы я вполне употребимо отношусь к разным градусам. А к некоторым — даже с глубоким почтением.