Крик пронзил тишину. Кричал младенец, лежавший на столе. Он был мальчиком.

Ворона смотрела в окно. Она любила приходить сюда по вечерам и наблюдать за тем, как люди сидят на стульях, засовывают еду в отрезанные клювы и машут лысыми крыльями. Ворона видела, как человек изрыгнул на стол существо, похожее на других людей, только маленькое. Остальные люди резко встали со своих стульев и сделали шаг назад.

К труппе прибавился мальчик.

Лев Натанович сделал несколько уверенных шагов, склонился над младенцем, снял окуляры, достал фонендоскоп, послушал ребенка и выпрямился.

– Мальчик.

Сделав еще два шага, он склонился над Марией Леопольдовной, без сознания опустившейся на стул, который тут же упал вместе с ней, проверил состояние губ, послушал фонендоскопом, хмыкнул и, встав, сделал заявление.

– Жива.

На втором этаже военного госпиталя, в личных покоях Лев Натанович осматривал Марию Леопольдовну, пришедшую в чувства, но ослабшую и пока еще не способную сказать ни слова. Лев Натанович услышал вопль, встал и подошел к окну. За долгие годы его глаза научились рассматривать предметы в полной темноте. Сейчас он увидел в ней Прокла, идущего вперед, размахивающего косой и производящего звериный крик.

Лев Натанович ничуть не удивился, потому что не раз видел Прокла в таком состоянии. Доктор вернулся к жене. «Как же так получилось?» – думал он и не мог найти ответ. О том, что Мария Леопольдовна находится в положении, знали все, но способ рождения представлялся иным.

Лев Натанович пытался вспомнить, читал ли он о подобных случаях в своей обширной медицинской библиотеке, когда работал в императорском госпитале в Петербурге, однако в памяти ничего не всплывало. «Бабы, конечно, чудные существа, но ведь есть же какие-то рамки», – думал Лев Натанович, вновь заглянув под длинную юбку супруги. Все было в порядке. «Даже слишком», – забеспокоился доктор, чувствуя, что произошло нечто очень странное и, возможно, ужасное.

Мальчик, лежащий рядом в люльке, которую заблаговременно смастерил Прокл, закричал, Лев Натанович взял его, мельком осмотрел и приложил к груди Марии Леопольдовны.

Они обвенчались двадцать лет назад. Лев Натанович женился по расчету – отец Марии Леопольдовны обещал ему место в императорском госпитале. Супруги жили мирно, Лев Натанович был погружен в работу и имел успех – его считали одним из лучших докторов Петербурга. По стечению обстоятельств, о которых можно умолчать, Лев Натанович был отправлен на службу в военный госпиталь в глушь, недалеко от границы с одним вражеским государством. В течение четырех лет сюда свозили тяжело раненных, навсегда завершивших службу. Вот уже шесть лет войны не было, а госпиталь все не закрывали по никому непонятным причинам.

– Ммм!

В комнату Льва Натановича ворвался Витенька, подбежал к доктору и стал мотать головой.

– Ммм!

Лев Натанович привык к такому поведению Витеньки и знал, что ему надо выдать кусок рафинада, который он для таких случаев всегда держал в одном из ящиков бюро.

– Ну что ты, Витенька, на, возьми.

Но Витенька не унимался.

– Ммм!

Лев Натанович, всегда тепло относившийся к неизреченному сыну Анны Павловны, погладил его по голове.

– Что такое, Витенька?

– Ммм!

Витенька показал на газету, лежавшую на бюро.

– Это хочешь? На, возьми.

– Ммм! – не унимался Витенька.

– Ну что ты, милый?

– Ммм!

Лев Натанович взял его за подмышки, поднял и вынес за дверь, запер ее, оставив Витеньку стоять с газетой и куском рафинада в руке. «Не сегодня, Витенька».

Доктор вернулся к своим мыслям и снова сел рядом с Марией Леопольдовной, которая, изнеможенная свалившимся на нее событием, уже спала с приложенным к груди ребенком.

За окном послышались звуки, и Лев Натанович понял, что это уже не Прокл.

Он выглянул в окно и разглядел вдалеке приближающуюся повозку. Она была черной и сливалась с темнотой.

Льва Натановича впервые за долгие годы охватил страх. Он кое-что вспомнил, и забыв про все, метнулся к бюро, пытаясь найти одну очень важную вещь.

Валерьян что-то услышал за окном, встрепенулся и пошел проверить.

– Слышали? – спросил он у Маруси Павловны, с которой они разговаривали там, где час назад странным образом завершился ужин. Свет уже был приглушен. Кроме них в гостиной-столовой сидел Витенька, застыв в одной позе и тараща глаза.

– Валерьян, бросьте, возвращайтесь.

Валерьян вернулся к Марусе Павловне и, прежде чем сделать то, что хотел, покосился на Витеньку.

– Не бойтесь вы его, он ведь не понимает, пусть смотрит.

– Не боюсь я, просто странно как-то.

Маруся Павловна пискнула.

– Когда мы уже по-нормальному? – буркнул Валерьян.

Маруся Павловна оттолкнула его и надула щеки.

– Я же вам говорила, нельзя. Серафима Павловна сказала, что в мужском семени живет Сатанаил.

– Дура ваша Серафима Павловна, – разозлился Валерьян.

– Ничего она не дура.

– Вы сами над ней подшучиваете все время. Вы в своем уме, какой еще Сатанаил? Вы же умная де…

– Ммм! – замычал Витенька, вскочил со стула и побежал вверх по лестнице.

– Тьфу ты, дьявол! – испугался Валерьян.

– Вот-вот. Сами говорите, дьявол.

– Ладно, черт с вами, давайте так.

Маруся Павловна болтала ножками.

– Вот опять! Слышите? – Валерьян снова бросился к окну. – Смотрите, едет кто-то.

– Едет? Ночью? – заволновалась Маруся Павловна.

– Видите, вдалеке.

– Не разглядеть что-то.

– Вот, смотрите, – Валерьян показал пальцем.

– Да, теперь вижу. Черная. И лошадь черная.

Скрипнули ступени, Витенька спустился с газетой в руках и снова сел на свой стул.

– Ммм!

Валерьян выругался. Он был напуган и предчувствовал что-то плохое.

– Чертовщина какая-то.

Маруся Павловна подошла к Витеньке и стала учащенно гладить его по голове.

Бумаги и тряпки были разбросаны по полу, мальчик кричал, его укачивала Мария Леопольдовна. Она хотела спросить у Льва Натановича, что он делает, но тот махнул рукой, не отвлекай.