И Алексей, и другие офицеры с застав, конечно же, догадывались, что цифры эти скорее всего специально занижены начальством, чтобы не сеять панику на границе. И это удручало.

Еще оставалось совершенно неизвестно – сколько войск придадут немцам финны или же просто ограничатся предоставлением им своих территорий. Каленников умышленно не стал заострять на этом вопросе внимание, упомянул лишь вскользь, дабы не будоражить фантазии молодых командиров не подкрепленными фактами предположениями.

О возможных сроках нападения точной информации не было. Каленников привел несколько наиболее вероятных дат, некоторые из них успокаивали своей дальностью, другие, напротив, пугали близостью.

Также оставалось неясным и наиболее вероятное место главного удара. До начала войны командование делало ставку на высадке морского десанта на полуостровах, но эту версию словно молотом сметал теперь тот факт, что большие силы стягиваются именно возле сухопутной границы. И все же если предположить, что немцы собираются высаживать основные силы с моря, то какова их численность, учитывая, что на второстепенном направлении, на суше, они стягивают целую дивизию?

Вопросов стало еще больше, чем до собрания. И груз их беспощадно терзал умы молодых командиров.

– Дело табак, парни… – сокрушался начальник 6-й погранзаставы лейтенант Непышный на крыльце штаба после совещания. – Целая дивизия! Вдобавок еще финские войска, морской десант!

– Да, дело дрянь… Иначе и не скажешь! – зло плюнул в сторону политрук с 5-й заставы, которая располагалась на полуостровах. – И чем мы их встретим? Наш погранотряд да два полка? А что от полков толку? Один растянули по всему побережью Рыбачьего и Среднего, а второй что? Так же, поди, а, Леха? Как там у вас на большой земле?

– Да… – согласно кивнул Речкин. – Так растянули пехоту по границе, что местами роты далее прицельного выстрела расположены…

– Не забывайте про два полка артиллерии, 35-й разведбат, плюс еще саперов батальон! – вмешался в разговор помощник начальника 8-й погранзаставы, но тут же был поднят на смех.

– Ты еще медсанбат вспомни! – пуще всех смеялся Непышный. – Где разведбат, а где целая дивизия?

– А полки артиллерийские неполного состава… И тоже раздроблены кучками… – попыхивая папироской, спокойным тоном заметил Круглов.

– Да, парни, и мы, до последней машинистки, не более шестисот человек, растянуты здесь по сопкам аж на тридцать верст! – поднял вверх со значением указательный палец политрук с 5-й заставы и почти шепотом добавил: – По сути, горстка самоубийц!

– Эх, жаль, ДОТы не успели достроить! – с досадой протянул Непышный. – Ведь всю границу планировали прикрыть! На Угловой вон какие отгрохали, я пару месяцев назад бывал там, видел!

– Восемь штук всего, а планировали двадцать один… – задумчиво заключил Речкин.

Совещание это было проведено уже спустя несколько дней, как противник начал вовсю бомбить позиции наших войск, расположенных на границе. День за днем, безустанно, планомерно. Вскоре прошел слух и о первой потере. 24 июня погиб завделопроизводством 95-го стрелкового полка.

Егеря еще не перешли в массированное наступление, а первые выстрелы уже прокатились раскатистым эхом по пологим склонам сопок на левом фланге укрепрайона. Акции эти походили больше на разведку боем, легкие прощупывания советской обороны на данном рубеже. Тем не менее 2-й батальон 95-го стрелкового полка понес первые боевые потери. А вскоре прошла весть о том, что около десятка солдат из 6-й роты пропали без вести. Каких-либо подробностей никто не сообщал, а потому слухи ходили самые разные. Одни говорили о том, что бойцов, несших дежурство на НП батальона, окружили немецкие егеря и взяли в плен, другие нашептывали о самовольном переходе на сторону врага.

Война докатилась и до этих мест. Становилось очевидным, что еще день-другой, и враг мощным напором прорвет хлипкие проволочные ограждения границы и вонзится своими мощными цепкими щупальцами в худое горло нашей обороны.

На участке погранзаставы, где служил Речкин, пока что все было спокойно. И Алексей, как и все другие офицеры и простые бойцы, жил надеждой на то, что, теперь уже неизбежное, наступление начнется как можно позже. Очень нужно было выиграть еще немного времени! Подтянуть силы, боеприпасы, провизию, укрепить границу…

Морем из Мурманска ежедневно прибывало пополнение, которое тут же вливалось в ряды полков, застывших в ожидании бойни. Вскоре пришла и еще одна благая весть – по Мишуковской дороге в сторону Титовки спешили два пехотных и два артиллерийских полка. С такими силами можно было б достойно встретить немецких егерей. Лишь бы успели…

Алексей без конца думал о Нине и Ване. Прошло всего несколько дней, как он не видел семью, а уже очень соскучился. Им доводилось разлучаться и на гораздо большее время, но тогда был мир, теперь же шла война. И постоянное ощущение опасности, волнение за супругу и сына только подогревало эту немыслимую собачью тоску по ним. Часто Речкин мысленно проговаривал письма, которые хотел написать им, но так и не взялся, ибо каждый раз, когда он собирался это сделать, его отвлекали. Лишь одну скромную весточку успел написать Алексей и передать в штаб отряда, откуда отправлялась почта в Мурманск.

Сегодня опять немецкие бомбардировщики летали в сторону города. Новостей оттуда пока никаких не было, но дурные предчувствия не покидали Речкина. Они неумолимо грызли его изнутри, и он никак не мог продохнуть это давящее на грудь предчувствие чего-то плохого.

– Чего грустим, товарищ лейтенант? – раздался поблизости бодрый голос старшины.

Речкин сидел на краю деревянного мостика, который врезался в озеро, что находилось за зданием заставы, закатав галифе и опустив ноги в прохладную воду. Сапоги, с разложенными на них портянками, стояли рядом, и, оборачиваясь на голос, Алексей чуть не столкнул их в воду локтем.

– Чего скучаете, говорю? – неловко улыбнулся Ваганыч, будто решив, что отвлек лейтенанта от важного дела.

Он вступил на дощатый настил мостика и направился к Речкину. Два толстых бревна, служащих опорами строению, чуть заметно задрожали, гоняя по воде вокруг себя круги.

– Да ничего… – невнятно буркнул в ответ Алексей.

– Не холодна водица? – кивнул старшина на ноги Речкина, присев возле него на корточки.

Вода, конечно, была холодна, но не студила. Погода стояла пасмурная, но теплая, легкий ветерок ласкал открытые участки кожи, что, однако, не мешало рою комаров кружить вокруг.

– Да ничего вода, не для купаний, но сойдет, – несколько погодя с ответом, промямлил Алексей. – А ты чего довольный такой расхаживаешь?

– А я порыбачить ходил, под сопку на ручеек… – улыбался старшина, который слыл заядлым рыбаком.

У Ваганыча не было с собой ни удила, ни сумки под рыбу, только расстегнутая верхняя пуговица гимнастерки да съехавшая набекрень с черных, с проседью, кучерявых волос фуражка говорили о том, что он успел где-то вспотеть.