Результат получился на удивление жизнеспособный и крайне занимательный, правда из-за двойного скелета (внешнего и внутреннего) си-рэны были немного медлительны, но над этим ученые активно работали, потому что из-за практически полной неуязвимости и крайней прожорливости этих существ с легкостью можно было использовать в качестве оружия массового поражения). Несмотря на то, что вылуплялись они всегда ровно в полдень, милое пресмыкающееся появилось на свет глубокой ночью, отчего и оказалось без присмотра. Руки оторвать руководителю проекта! Двухметровая змея с парой сотен мелких ножек и внушительными жвалами сначала сжевала все остальные яйца си-рэнов (правильно, зачем конкуренция?), потом она сгрызла лампу инкубатора, разъеденное кровью собратьев стекло вольера, стол, стул и маленькую печатную машинку, каким-то чудом оказавшуюся среди Окон. Окна, кстати, тоже в расход пошли.

Когда это милое животное доело металлическую дверь и повстречало в коридоре Аленку, оно по наивности и ею решило поужинать, да только подавилось. В прямом смысле: туфлей с целым каблуком, прицельно кинутой девчонкой. Острая шпилька застряла в глотке, вызвав непроизвольный глотательный рефлекс, и вышла боком, прорвав изнутри артерию. Теперь на всем этаже зоогенетиков надо менять полы, ибо кровь си-рэна разъела покрытие.

От нервного потрясения Аленка оправилась быстро, орать прекратила, и, в очередной раз уверившись в своей исключительности, направилась искать сокровищницу дракона. Вы не поверите! Она ее нашла! Там-то попаданку, наконец, и отловили, стащили с головы корону, отобрали скипетр и сдали Свэну с рук на руки. Дракон повел себя, как джентльмен, проводил девушку в гостевые покои, организовал «ночной суп» и поведал душещипательную историю о разбитом вдребезги сердце, неразделенной любви и бедном покинутом Мессире. И гарем-то он, оказывается, завел от тоски по мне, любимой. Утром Аленка первым делом прискакала будить меня, чтобы провести разъяснительную работу, а еще выплеснуть свою обиду на то, что Мессир на нее не клюнул и вряд ли клюнет, ибо влюблен без памяти.

— Зачем ты так с оно? — закончила Аленка.

— Поверь мне, оно заслужило, — тихо произнесла я, переваривая услышанное.

Молодец Свэн. Понял, что Аленка всерьез нацелилась на него, и ловко перевел стрелки. Думал, что просчитал попаданку? Ну-ну. Сейчас я ему малину-то подпорчу.

— Да, Алена, я от него ушла, — призналась я со скорбью в голосе. — Все дело в том, что я его никогда не любила, а лишь использовала.

— Как?

Каком об косяк!

— Мне нужны были его деньги и власть, и ничего больше, а то, что Свэндал влюбился — это его проблемы.

— Марина, ты такой жесткий!

— А потом я изменила ему с его другом и ушла, — добавила я темных красок, чтобы Свэн вообще несчастным вышел.

— Ты беспризорный!

— Беспринципная, — поправила девчонку и выдала самодовольно: — Да, я такая. А еще ковар-р-рная.

— Бедная дракона!

— Это точно. Теперь у него разбито сердце, он, бедняжка, страдает, запутался, погряз в пороке, и только истинная и чистая любовь способна исцелить его раненое сердце.

Если я правильно поняла основополагающий принцип «фантази», то…

— Я спасать оно от всех!

— Мо-ло-дец, — похвалила я девчонку.

— Марина, — торжественно-серьезно провозгласила она, — ты обещать мну, что не претенвдувать?

— Да.

— Клянись?

— Ага.

В дверь постучали.

— Занято! — в один голос крикнули мы с Аленкой по старой общажной привычке, когда в дверь к неодетым девушкам кто-то ломится. Младшие курсы обычно дожидались разрешения войти, однокурсники всегда стучали и сразу входили, а те, кто постарше даже стуком себя не утруждали, вот и выработался рефлекс.

Получилось у нас с Аленкой так душевно, что служанка, начавшая было протискиваться в дверь с подносом, от неожиданности подпрыгнула. Чайник на подносе тоже подпрыгнул. Невысоко, сантиметров на десять, но и этого ему хватило, чтобы при приземлении отскочить от поверхности и вылить все свое содержимое прямиком на девушку. Хорошо хоть, не кипяток был.

— Простите, леди, я сейчас, — залепетала драконица и поспешила скрыться.

— Пойдем приводить тебя в порядок, — предложила я, направляясь в сторону гардеробной. — Красота — первый шаг на пути к сердцу мужчины.

Аленкины глаза вспыхнули фанатичным азартом. Все, Свэн, ты попал! В глубине души мне даже жаль тебя. Где-то очень глубоко.

Со второй попытки нам все-таки подали легкий завтрак в покои и сообщили, что обед будет через полчаса. Что ж времени привести себя в порядок, а Аленку в боевую готовность, было достаточно.

«Вот ведь гад чешуйчатый!» — спустя пять минут ругала я Свэна на чем свет стоит.

Все, что я нашла в гардеробной из одежды, было исполнено на орочий манер — проще уж сразу голой идти! На низ одевались прозрачные шаровары, а грудь прикрывала широкая кофта с низким вырезом из того же материала. Поверх всего этого натягивался приталенный сарафан до пола, опять-таки просвечивающий и с низким декольте, и финальным аккордом шла фата до колена, которая крепилась к прическе, и ее можно было носить, как откинув назад, так и закрывая лицо. Нужно ли говорить, что она тоже была прозрачной? Спасало в этом наряде от полного позора только обилие ткани, благодаря чему все самое интересное лишь угадывалось. И, конечно же, нижнее белье под все это великолепие не предусмотрено.

Аленка была в восторге. Мелкая, уже причесанная и накрашенная, крутилась перед зеркалом и радостно повизгивала, что вот теперь-то Мессир от нее точно никуда не денется. Мне же оставалось только тихо злиться и ругаться сквозь зубы, когда я в очередной раз колола себя острой шпилькой, на которых должна была держаться фата. Потянувшись за заколкой, я снова уколола палец. Руки немилосердно дрожали, что не удивительно: а вы попробуйте самостоятельно (и с непривычки) соорудить на своей голове высокую прическу, чтобы ни прядки не выбилось, не имея в наличии даже банальной резинки! И это притом, что Аленку я уже привела в порядок. Сегодня, видимо, личный «стилист» нам не полагался.

— Тьерш! — взвыла я уже в голос, когда на подушечке указательного пальца набухла алая капля. От бессильной злости хотелось плакать.

— Марина, раскрась мне в глаз! Мну бледное чудовище! — приказала Аленка, подсовываясь под пострадавшую руку.

— Что тебе еще там подкрасить? — обреченно поинтересовалась я, осматривая переселенку. Вроде, все на месте, макияж не поплыл. Тушь не растеклась, неяркую помаду не съели, бежевые тени не обсыпались.

— Хотеть вот этот, этот, этот и этот стрелы в глаз, — девчонка методично потыкала пальцами в красную помаду, зеленые тени, яркие румяна и черную подводку. И что мне прикажете рисовать? Матрешку?

— Зеленые тени не пойдут к голубым глазам, а помада вообще вечерняя! — безапелляционно заявила я.