И он вынул из воды мешочек, раздувшийся до размеров небольшого бурдюка. Мы с наслаждением утолили жажду, затем столпились у самой воды, разглядывая поверхность озера, столь огромного, что оно напоминало море. Правда, поверхность его была совершенно гладкой и неподвижной, без единой малейшей волны, отчего оно, как и все здесь, казалось каким-то ненастоящим. Вода в нем не была прозрачной, ибо в ней от самой поверхности и неизвестно на какую глубину едва заметно клубилась та самая фиолетовая масса, и казалось, что все озеро состоит не из воды, а из этой вязкой тины, кажущейся совершенно однородной. Однако Хасан рассказал, что тина располагается лишь в самом верху слоем не больше локтя, и что она далеко не однородна. Основная ее масса, конечно, одинаковая, но среди нее обитает множество живых сгустков различного построения, которые поглощают ее и друг друга, образуя подобных себе. Они уже обладают всеми жизненными проявлениями, хотя всем им еще только предстоит стать существами. Они поглощают материалы, извлеченные водой из растворенной породы, тепло и свет. Из всего этого они сообща строят новые материалы, выделяя их в воду и воздух, изменяя этот мир и создавая этим основы для восхождения и процветания в нем жизни. Мы с интересом слушали этот рассказ, хотя он лишь повторял прочитанное нами в скрытом городе. Но теперь мы видели это наяву, проникая своими обостренными чувствами в тот волшебный мир едва зарождающейся жизни, который собственными руками зачерпывали из озера. Мы погружались в него и путешествовали в нем, и это было уже не в видении, мы прикасались к нему и чувствовали соприкосновение со всем его необъятным и нескончаемым многообразием. Ощущения эти были абсолютно неописуемыми, а поток их столь пестр и разнообразен, что предаваться им можно было и хотелось бесконечно. Однако мы все же превозмогли соблазн и решили продолжить наше путешествие, тем более что скоро нужно было уже подумать и о возвращении.

Слегка подогрев наши пузыри, мы спустились с плато и продолжили путешествие по равнине. Но сколько мы ни мчались вперед, ландшафт вокруг нас не менялся: слева громоздился нескончаемый горный массив, состоящий все из той же, уже начинавшей надоедать породы, от которого мы не хотели удаляться; справа где-то у самого горизонта тоже виднелись какие-то возвышенности. Впереди же, насколько хватало глаз, простирался совершенно гладкий ковер кирпичной пыли. Из-за большой продолжительности дня мы полностью потеряли чувство времени, спохватившись лишь тогда, когда почувствовали изрядную усталость. Хасан, погрузившись в свои глубины, определил, что нам пора поужинать и отдохнуть. Немного пожалев, что не взяли с собой свой дом, мы расположились на отдых у подножия гор. Перво-наперво мы совершили все ритуалы очищения от пагубных сил и отравленного воздуха, затем, поужинав нашей чудесной пищей, распределили дозор и на удивление сладко уснули.

Очень непривычно было засыпать и просыпаться при немеркнущем свете дневного солнца, и мы с тоской думали о том, что скоро наступит такая же долгая ночь, пытаясь придумать, как мы будем ее проводить. Прекрасно отдохнув, мы продолжили путь, который, однако, ничего нам не принес, кроме еще одного озера. Оно лежало прямо среди равнины и было несравнимо меньше первого, хотя тоже весьма обширным. В нем обитала такая же живая масса, хотя, по словам Хасана, носила некоторые отличия, в основном в форме и размерах сгустков. В окрестностях озера дышалось действительно легче, словно мы из пустыни прибыли в оазис. Однако, и мы подумали об этом только сейчас, во время всего пути мы не испытывали заметного недостатка воздуха и трудностей с дыханием. Нас это, разумеется, удивило, но удивило приятно, ибо лучше так, чем наоборот. Хасан же долго и упорно искал ответ, тщательно и дотошно обследуя себя и всех нас, и даже надел панцирь. В конце концов он не очень уверенно объяснил, что, похоже, наша плоть научилась обходиться имеющимся количеством воздуха, вернее – нужных ей материалов, без ущерба для всех своих проявлений. Причем это было еще далеко не пределом ее способностей приспособления к другим условиям обитания. Обследовав озеро, мы решили отправиться в обратный путь, чтобы вернуться ко входу в коридор до наступления ночи.

Повернув обратно, мы направились по нашим следам, которые были хорошо видны на нетронутой поверхности равнины. Да и вообще заблудиться здесь было просто невозможно, так как горная цепь, вдоль которой мы двигались, не имела ни разрывов, ни даже ущелий. После второго ночлега, также у ее подножия, мы отметили, что солнце наконец склонилось к закату. А когда на землю опустились сумерки, окрасив долину почему-то в темно-зеленый цвет, мы увидели знакомое плоскогорье. Это было весьма приятно – увидеть что-то знакомое после путешествия по чужому, какому-то очень уж чужому, миру. В гроте все было по-прежнему, только очень уж темно, и нам пришлось зажечь факелы, которых у нас было не так уж много. К тому же они светили довольно тускло, так как, в отличие от нашей плоти, не имели свойства приспосабливаться к недостатку воздуха, ибо, как объяснил Ибрагим, для горения тоже необходим воздух. Наш мягкий дом в целости и сохранности встретил нас уютом родины, и отдых наш после двух ночей под открытым небом был полон истинного блаженства. Однако, проснувшись, мы были удручены кромешной темнотой, которой почти не разбавляли даже многочисленные звезды, а привычной луны и вовсе не было. Причем самым удручающим было то, что нам в такой темноте совершенно нечего было делать, и мы не представляли себе, как нам скоротать это бесполезное время. Мы обсудили все увиденное, всячески исследовали собранные образцы каменной породы, пыли и живой массы, к тому времени успевшей высохнуть. Много времени посвятили молитвам и воспоминаниям о недавних приключениях и предыдущем путешествии – словом, устроили себе длинный отдых в ничем не нарушаемых тишине и спокойствии.

Проснувшись опять в полной темноте, мы были рады пришедшей вдруг мысли отправиться в какой-нибудь уголок этого мира, рассудив, что мы едва ли найдем поблизости что-то новое. Поэтому недолго думая мы после молитвы и завтрака упаковали дом и пожитки и, выйдя ненадолго, чтобы попрощаться с местом, где мы впервые вступили в иной мир, вошли в коридор. Здесь не было шаров, но подобие коридора, расходящееся на четыре прохода, покорно поворачивалось, повинуясь указывающим движениям наших рук. Саид провел пальцем от нашего нынешнего местонахождения до конца другого прохода, после чего мы решительно двинулись сквозь грань. Серые клубы и сгустки, облекая нас собой, опять поплыли нам навстречу. Затем вдалеке появился просвет, и через мгновение нас, как и в прошлый раз, вытолкнуло в обширную и высокую каменную нишу в скале, от которой начиналось длинное, но неглубокое ущелье с довольно ровным дном и крутыми стенами из все той же кристаллической породы. К нашему удивлению и радости, ночная темнота уже порядком рассеялась, и, судя по всему, до момента, когда можно будет отправиться в путешествие, оставалось недолго. Мы разбили наш шатер в глубине ниши и, расположившись, стали строить планы на предстоящий длинный день. Не преминули мы и обратить внимание на то, как хорошо мы освоились с путешествиями по коридору, – ведь это были уже не упражнения в комнате Странствий, а настоящие полеты сквозь бездну потусторонья между островами безбрежья, разделенными далями, охватить которые даже мыслью у нас просто не хватало воображения.