— Петр сунул саблю обратно в золоченые ножны, турок потер ладонью висок. — Теперь ты расскажешь нам, кто помог вам с такой быстротой переправиться через Прут.

— Один молдавский боярин, зовут его Костаке Лупул. Он же сказал нам, что московского войска мало и бояться его, стало быть, не следует.

Петр с раздражением зашагал по шатру.

— Боярин тот — подлец, изменник родной земли, — сказал царь. — Да к тому же дурень, не ведавший, что наша сила непобедима. Что довольно у нас и пехоты, и кавалерии, и пушек, чтобы разнести в клочья любого неприятеля. Ладно. Сейчас, Юсуф-ага, я дарю тебе свободу, можешь возвращаться к своему Балтаджи. Нет смысла снимать с тебя голову — мало нам от нее пользы. Поклонишься по вашему поганскому обычаю своему визирю и скажешь ему, что русский царь Петр Алексеевич не хочет войны ни с турками, ни с татарами. Что между нашими державами заключен договор о мире и Царь того мира держится крепко. Но вы дозволили татарам Крыма и ублюдкам Калги пограбить сей зимой нашу землю. Посему царь послал нас, верных своих генералов, выйти сиятельному визирю навстречу, дабы разобраться с ним, что к чему. Но вы не пожелали с нами разговаривать, а стали драться... Так и скажи своему господину: что желаем крепкого мира и не хотим напрасной вражды.

— Так и скажу, слово в слово, — обещал Юсуф-ага. — Только светлейший визирь не станет мне верить.

Петр бросил на него быстрый взгляд. Повелел:

— Писаря! Быстро!

Писарь появился мгновенно, словно из-под земли, держа наготове бумагу, чернила и острые гусиные перья...

Иван Пшеничников и капитан Георгицэ проводили турка до края лагеря с некоторым недоумением. Но без разговоров: раз царь велел, значит, так должно быть.

Ночь выдалась ясной, с чистым небом и пушистыми звездами. Прекрасная, спокойная ночь с хорами сверчков и ласковым ветерком. В болотах квакали, справляя шумные свадьбы, полки лягушек. С легким шуршанием налетали серые ночные бабочки. Где-то вдали пела свою песню одинокая выпь.

Вокруг лагеря, со всех сторон горели бесчисленные огни. С нижней и правой стороны осели главные силы турецкой армии. Слева местность кишела татарами. Татары стояли и выше по Пруту, по ту сторону болот.

На лагерь спустилась тишина. Воины отдыхали перед новым днем тяжкого ратного труда.

4

На заре Петр и Кантемир ополоснули лица холодной водой и вышли из шатра. Войско проснулось и подкреплялось завтраком среди гомона, смеха и шуток. Будто рядом — камнем докинуть — и не было врага.

— Как, по-твоему, согласится ли визирь на переговоры, получив наше письмо? — спросил Петр Алексеевич, направив подзорную трубу на турецкий стан.

Кантемир вздохнул. Он прекрасно понимал, что численное превосходство осман вызывало горькие сомнения у самого царя.

— Думаю, что нет, — сказал князь. — Старый пес не ослабит хватку, пока не сломает себе клыков.

Петр Алексеевич окинул взглядом окрестные холмы и долину. Словно пытался увидеть что-то за вражеским окружением, в той дали, где у него оставались закаленные и многочисленные войска, не взятые в поход потому, что сам он чересчур понадеялся на чьи-то обещания.

Вопя и взывая к аллаху, турки завершили утреннюю молитву. Зазвучали бубны и трубы. Поднялись устрашающие ряды янычар в красном платье и высоких шапках. Сверкнули сабли и ятаганы у широких кушаков. Стальные доспехи и кольчуги заблестели в ласковых лучах утреннего солнца.

Петр поднялся на возвышенность. Оглядел строго своих генералов. Все были на местах. Подскакал с обнаженной саблей Алларт. С натугой выговорил:

— Господин бомбардир...

— Добро, Алларт, начинайте с богом, — перебил царь.

В русском стане запели трубы. Когда янычары приблизились к заграждениям, навстречу им поднялась стена воинов. Началась яростная схватка. Потоптав передних турок, драгуны врубились в их ряды. Ряды редели, но из тыла к ним спешили свежие полчища.

Рявкнули пушки. Высоко над головами, дымя, промчалась бомба. Не долетев до петровского стана, она взорвалась, разбросав град осколков, не способных уже причинить кому-либо вреда. Просвистели и другие, но все падали далеко впереди, погружаясь в болото. Петр жадно следил за их полетом. Потом приказал своим артиллеристам ответить на огонь. Заметив, что они начинают не лучше, подбежал к пушкам, крича:

— Больше пороха! Больше! Доннерветер!

Царь оттолкнул в сторону силача, возившегося у ближней пушки, сам вложил в жерло мешочки с порохом, прицелился, поднес к запальному отверстию фитиль. Ядро с грохотом взвилось вверх и упало в самую гущу турок, свалив многих с ног.

Бой не утихал до полудня. Солнце, опечаленное невиданным душегубством и резней, прикрыло чело черной вуалью и с отвращением взирало из глубины неба на неправые дела презренного людского рода. Наконец сквозь дым и пыль стало видно, что янычары отступают. Трубы дали сигнал к отходу и позвали обратно к частоколам тех, кто мог вернуться.

— Отбили мы им охоту, — сказал Петр, возвращаясь к возвышенности, на которой стоял молдавский князь. — У турок, кстати, есть авантаж: их янычарки длиннее наших мушкетов.

— Будь они у них хоть в десять локтей... — спокойно заметил Кантемир.

Петр посмотрел на него с вниманием:

— Искушаешь меня? Или хочешь дать совет?

— Хочу дать совет, великий государь. Ибо мусульманские хитрости известны и мне, еще от Зенты. Сейчас визирь отвел янычар, которые побывали в бою, за линии спахиев. Место утомившихся у него постоянно занимают свежие силы. Надо по ним бить, пока не пришли в себя.

Петр проследил в подзорную трубу за передвижениями турок. Позвал Шереметева:

— Борис Петрович, — приказал он, — возьми-ка по десять казацких и молдавских хоругвей, проведай с ними визиря!

Шереметев, несмотря на почтенный возраст, легко вскочил в седло. Вскоре казацкие и молдавские конники, которых он отобрал для дела, выпятив молодецкие груди, с воинственным гиканьем устремились вперед. Стреляя из ружей и мушкетов, размахивая саблями или орудуя пиками, они начали косить врага.

— Это и есть стратагема, о коей ты мне некогда говорил? — воскликнул царь.

Турки подались назад. Снова послышались крики:

— Гяур гиндели! Гяур гиндели!

Но внезапно, неожиданно для нападавших, османы остановились, свирепо отбиваясь саблями и копьями, поливая их огнем. С флангов ударили свежие отряды турок. Сбитые с толку,