Ты же знаешь, что это не так, Элеборн.

Знаю ли я это? Я думал, что знаю тебя, Эмереллъ. Но, похоже, ты и сама себя не знаешь. Я хочу, чтобы ты покинула мое царство. Завтра. Можешь забрать с собой мечника и лисьеголового. Но эта ночь принадлежит Фальраху. Я тебя не прощу. Его свобода в эту ночь — цена, которую я требую за то, что ты натворила.

Идем на сушу. Мне не нравится, что ты можешь читать мои мысли и воспоминания.

Мои мысли точно так же открыты тебе.

Меня не интересуют воспоминания сластолюбца!

Может быть, ты могла бы поучиться у меня тому, как нужно наслаждаться жизнью.

Пожалуй, это столь же вероятно, как и то, что однажды ты будешь сражаться за Альвенмарк.

Это уже было, возмутился Элеборн.

Мы оба знаем, что ты сражался с троллями лишь вполсилы.

Они молча направились к берегу.

— Чего ты хочешь от меня, Эмерелль? Я предоставил тебе убежище. О тебе заботились. Твои раны исцелились. Не думай, что я отправлюсь с тобой на твою войну.

Эмерелль отметила неохоту, с которой Элеборн покидал воду.

Он тоже носил камень альвов, как и она. Ни одно существо в океанах Альвенмарка не могло сравниться с ним по силе. Он верил, что его сила рождена водой. На земле он чувствовал себя не в своей тарелке. Эмерелль хорошо помнила те дни, когда он был таким же, как она. Элеборн происходил из одного из древнейших родов Альвенмарка. Он тоже сражался в войне против девантаров. Был тяжело ранен. Получил ожоги.

Эмерелль видела его тогда и не думала, что он выживет. Но случилось чудо. Ему потребовалось очень много времени, чтобы поправиться. А потом он ушел в воду. Однажды он рассказывал ей, что, несмотря на то что у него снова наросла кожа без шрамов, он все еще чувствует глубоко внутри боль и жар от ожогов. От пребывания в воде ему становилось легче. Альвы, оценившие его верность в тяжкие времена, подарили ему зельки и собственный камень альвов. Так Элеборн стал правителем под волнами. И он там и остался. Он наслаждался едва не утраченной жизнью. Его праздники скоро стали притчей во языцех — благодаря их роскоши, а из-за распутства о них шла дурная слава.

Недовольно вздохнув, Элеборн опустился на песок. Вытянул ноги, чтобы морской прибой ласкал пальцы. Неподалеку в воде мерцало голубое свечение. На миг Эмерелль показалось, что она видит тень зельки, но уверена не была.

— Ну, и чего ты хочешь от меня в этом мире, где ложь скрыть легче, чем в моем царстве?

Эмерелль коснулась губ и носа. Странное создание, цеплявшееся за ее лицо, давая ей возможность дышать, отпало, а она и не заметила.

— Я хочу знать, что произошло за то время, что я потеряла на тропах альвов.

— С чего начать? Со времен твоей битвы на Шалин Фалахе и победы троллей прошло более одиннадцати лет.

— Расскажи о тролльском короле. Что он предпринимает?

Как обращается с народами Альвенмарка? Какой он правитель — справедливый или жестокий?

Элеборн рассказал о новых законах троллей. О том, как ограбили богатых, о том, что торговля за деньги сменилась бартером. Он рассказал, что, по его ощущениям, простым крестьянам и ремесленникам живется легче, чем когда-либо прежде, и что каждый может предстать перед Советом Короны в замке Эльфийский Свет, хоть и приходится долго ждать, прежде чем тебя выслушают. Поведал он и о войне с кентаврами, и о загадочных караванах в Снайвамарк, а также о том, что вот уже два года от дальних берегов Альвенмарка к Китовой бухте направляется множество тяжело груженных кораблей, чтобы затем вернуться на родину с пустыми трюмами.

Они сидели на прибрежном песке и смотрели на светящееся море. Эмерелль задумчиво рисовала палочкой узор на песке, пытаясь вникнуть в планы троллей.

— Как думаешь, что они возят в Снайвамарк?

— Я был готов к тому, что корабли гружены экзотическими блюдами. Или мехами, красивыми камнями, редкостями. Разными интересными вещами, которые нравятся троллям. И был очень удивлен, когда побывал на затонувшем корабле и осмотрел груз. Корабль был забит золотом и серебром.

Эмерелль тоже была удивлена. Тролли ненавидели металлы.

Серокожие ни во что их не ставили.

— Возможно, был один такой корабль?

Элеборн задумчиво покачал головой.

— Не думаю. Ты бы видела, как глубоко сидят в воде те суда, что идут в Снайвамарк. Они везут исключительно тяжелый груз. Я думаю, что их король не пошутил с отменой денежной торговли. А еще мне кажется, что он везет все золотые и серебряные монеты в свои пещеры, чтобы оно осталось там навеки, ведь никто не сможет вытащить металл из тролльских крепостей. Таким образом они хотят добиться того, чтобы наш мир погряз в бартере, независимо от того, кто сидит на троне, тролль или ты, Эмерелль. Они создают необратимые вещи.

Эмерелль стерла рисунок. Тролли вели себя непредсказуемо. Но если серокожие думают, что их крепости надежны, то ошибаются. Вообще-то они должны были понять: однажды их уже выкурили из грязных каменных гнезд.

— Думаешь о войне?

Эмерелль не стала отвечать. Она разглаживала песок. Стояла приятная теплая ночь. Эльфийка не могла вспомнить, когда последний раз была на песчаном морском берегу. Ее жизнь никогда не предоставляла возможности побездельничать. И она немного завидовала Элеборну.

— Ты же знаешь, истекли кровью большие дворянские семьи нашего народа, Эмерелль. Детей слишком мало. Слишком много душ утрачено — многие ушли в лунный свет. Что мы выиграем в войне, которая в долгосрочной перспективе уничтожит наш народ?

Она слишком хорошо понимала, что нельзя надеяться на то, что удастся войти в Сердце Страны во главе гордых эльфийских рыцарей и прогнать троллей. И даже если бы у нее было такое войско… Она не знала, хочет ли воевать. С тоской подумала о первых днях в Снайвамарке, вскоре после того, как отказалась от трона. Тогда она еще не понимала, насколько велико различие между Олловейном и Фальрахом. Она хотела Олловейна.

Ему принадлежало ее сердце. Она знала это столь же хорошо, как и то, что он потерян навеки. Существовала только одна сила, которая, возможно, могла бы вернуть его.

— Я больше не хочу сражений, — произнесла она наконец. — Я ищу кое-что другое. Как думаешь, в нашем мире еще есть альвы?

Элеборн вопросительно посмотрел на нее.

— Ты говоришь о Серебряной ночи?

Эмерелль не думала о празднике в Старом лесу, во время которого в последний день осени каждого года можно было услышать голоса альвов. Или это иные голоса? Кто знает?

Прежде чем Фальрах вернулся к ней в старую крепость и на них напали ши-хандан, она долго размышляла о том, что ей сказала Фирац. И чем дольше она думала, тем больше убеждалась, что Фирац дала ей ясное указание — в Альвенмарке остались альвы. Или ей просто хотелось так думать?