Сканга печально обвела взглядом пейзаж. Элийя Глопс передал ей председательство в Совете Короны. То, что он добровольно огдал часть полномочий, внушало опасения. Это было не в его духе. За ним тоже нужно присматривать. Гильмарак наградил лутина за годы верной службы и сделал его князем Танталии. Лутины были кочевниками. Править княжеством противно их природе. Из этого не выйдет ничего путного.

Лучше вернуться в замок Эльфийский Свет еще сегодня, раздраженно думала Сканга. Она должна попытаться выяснить, где Эмерелль. Быть может, даже при помощи серебряной чаши…

Отец, чужая! Случилось что-то ужасное. Ты должен пойти со мной. Немедленно! Она должна уйти! Лучше будет высадить ее на безлюдном берегу!

Никогда еще не видел он, чтобы Аилис была вне себя.

Обычно его дочь очень спокойна.

Да что случилось-то? Он ждал прекрасную Найлин, и ему не очень-то хотелось покидать уединенный коралловый грот.

Нужно, отец! Сотни мертвых! Она должна уйти!

Князь склонил голову набок. Мертвых? Тогда веди к ней.

Аилис мощными гребками рванулась вперед. «Она стала красивой», — подумал Элеборн. Впрочем, он толком не верил в то, что она рассказывала. Гостью поселили в отдаленном месте. В маленькой, окруженной кораллами лагуне. Туда не забрел бы никто. Никакие… сотни!

Что именно ты видела, Аилис?

Я шла вдоль берега. Мне было любопытно посмотреть на чужую. Когда я пришла в лагуну, мне показалось, что там на удивление тихо. В скалах больше не было попугаев-ныряльщиков. Не было тюленей… А когда я посмотрела в воду… Ничего подобного я не видела… Это было ужасно. Всюду было полно мертвых! Сони маленьких рыбок плавали на поверхности.

Исчезнувшие попугаи-ныряльщики… Два дельфина… Несколько пеликанов… Целая лагуна была полна трупов.

Элеборн остановился. А она? Ты ее видела?

Нет, отец. Это было невозможно. Вся поверхность воды была усеяна мертвецами. Я сразу бросилась к тебе.

Кто-нибудь кроме тебя видел это, Аилис?

Нет, думаю, нет. Ведь, кроме нас, там почти никто не бывает.

Прошу, оставь меня одного, дочь моя. Я должен отправиться к чужой. Я должен посмотреть, жива ли она.

Но ты ведь не можешь…

Меня убить немного сложнее, чем попугая-ныряльщика.

Аилис была послушной дочерью. Она пыталась удержать его.

Она позволила ему уплыть. Навстречу сверкающей красками стене, живому морскому валу. Кораллам, которыми была окружена лагуна, куда по его повелению отнесли Эмерелль. Он узнал ее сразу, прежде чем Олловейн успел что-либо сказать. Она выглядела изможденной. И спала глубоким сном, от которого ничто не могло ее пробудить. Наверное, так было и тогда, когда ее унесли из Вахан Калида. Мир горит, а она спит.

Туннель между кораллами был единственным входом в лагуну. По крайней мере со стороны моря. Он задумчиво рассматривал морские анемоны с их яркими мясистыми щупальцами. Они собирали урожай в море. Они ему нравились. Их игра. Их неустанность. Он был схож с ними.

Он медленно подплыл к туннелю. Почувствовал смерть в воде. Ее вкус. Многогранную смерть. Анемоны на входе в туннель гибли. Гибли в теплой воде и крохотные зверьки, едва видимые глазу!

Из туннеля в лагуну выплеснулся поток еле различимых светящихся частиц. Его коснулась чужая сила. Он отпрянул.

Несколько быстрых движений отнесли его прочь от входа в лагуну. Он почувствовал касание смерти, хоть она еще и не успела тронуть его. Она позволила ему уйти. Но была поблизости.

Что там? Это работа Эмерелль? Что она делает? Что с ней случилось? Она здесь уже пять дней. И Олловейн не рассказывает, что произошло. Ничего не рассказывает даже этот проклятый маленький лутин. Ни слова о том, где она была все эти годы, когда нужна была Альвенмарку. Ни слова о том, почему она спит и убивает во сне!

— Этот белый рыцарь — сущая чума!

Балдуину пришлось склониться к самому лицу короля, чтобы расслышать то, что он бормотал. Вонь, исходившая от недавно открывшегося гнойника, была ошеломляющей. Балдуин дышал через рот и пытался не обращать внимания на язву, но ему то и дело приходилось отклоняться от постели, чтобы подавить тошноту.

— Расскажи мне о рыцаре!

— Он основал несколько рефугиумов для воинов. По нашим оценкам, около пятнадцати рыцарей приняли устав ордена Древа Праха. И почти сотня простых воинов, крестьян и ремесленников. Говорят, он покинул границу с Друсной и направляется на юг.

— А народ?

Балдуин облизал губы. На миг взвесил, что опаснее: сказать правду или солгать. У Кабецана было слишком много шпионов, которые докладывали ему обо всем. Гофмейстер поглядел на Танкрета, стоявшего в ногах постели. Воин состарился, но все еще оставался отличным бойцом. Балдуин знал, что негодяю доставит удовольствие отрезать голову кому угодно, если так прикажет король. И гофмейстер выбрал правду.

— Народ любит его. О нем складывают бесчисленное множество историй. Начиная с того, что он — ваш внебрачный сын, мой король, до совершенно сказочной чуши вроде того, что он — сын Тьюреда и послан, чтобы привести королевство к славе. Многие также верят… — Некоторое время гофмейстер колебался. — Многие также верят, что однажды он свергнет вас с трона.

— Можешь говорить спокойно, что он убьет меня. — Кабецан закашлялся.

Все его тело сотрясала судорога. От него остались кожа да кости. Рана в паху открылась, тонкая струйка крови побежала на белую простыню. Выступила кровь и в подмышке. Балдуин знал, что лечивший чуму лекарь утром надрезал два больших бубона, полных темного гноя. Любой другой человек давно бы умер. Балдуин не верил в древних богов и в чудеса, обещаемые Церковью Тьюреда, но был в глубине души уверен в том, что Кабецан пронизан таинственной темной магией. Никто не мог сказать, сколько раз болел чумой король. Она приходила сама, даже если не свирепствовала больше нигде в королевстве. Так, как сейчас. Он был первым, кто заболел! Поэтому большая часть слуг и стражников спешно бежали из дворца. Несчастные глупцы! Балдуин достаточно хорошо знал своего короля, чтобы понимать: тот, как только наберется сил, устроит жестокую резню среди этих предателей, как он назовет их.

— Это все досужий вымысел, мой король. Вы хорошо знаете, что многие желают вашей смерти. Но что касается белого рыцаря, то, похоже, он никогда не выступал против вас. Даже наоборот. На границе с Друсной он помог. Достаточно случайно брошенной фразы о том, что он поблизости, — и моральный дух наших воинов растет, а варвары трепещут в страхе и отчаянии. Его еще никто и никогда не побеждал в поединке.

И ходят слухи, что когда он говорит, слышен глас божий.

— Чушь! — Кабецан съежился и так сильно закашлялся, что Балдуин понадеялся на то, что старый тиран наконец умрет.