– И потому ты сокрылся в своей норе, как удав прячется перед смертью? Или удав, тайно пожирающий добычу, что у него ее не отобрали?

– Я желаю служить Элейгии столь долго, сколько у меня останется сил… Но сил у меня уже нет, ибо восстание Абесибо отняло слишком много здоровья. Язвы не заживают… Каждый день появляются новые… Тело мое гниет заживо, ваше величество, и жизни моей осталось на дне чаши, а дел, что я должен свершить во благо короны – не счесть.

И советник закашлялся кровью, обхаркал ею сам себя, отчего на белоснежном спальном платье растеклось пятно, спускаясь по ткани все ниже. Викрий уж было кинулся к хозяину, но тот лишь махнул рукой в отказе.

– И поэтому ты, Илла, решил забрать то, что тебе не принадлежит?

И Морнелий вдруг повернул голову туда, где лежал мертвец, будто не укрыты были его глаза белой пеленой, а лицо – шелковым платком. Илла вздрогнул. Викрий и Ариф сидели странно-бледные, понимающие, что здесь что-то не то, но молчали, были лишь пугливыми наблюдателями.

– Выслушайте меня, ваше величество, прошу вас! И рассудите. Ко мне в дом попал не мой истинный сын, а лжец, использовавший такую же лживую историю для спасения собственной шкуры. Это Юлиан де Лилле Адан – сын Гаара! Он отправился в путешествие, взяв с собой спутника Вицеллия, представился его сыном, чтобы скрыть свое происхождение, а, попав ко мне, обманул, дабы сохранить себе жизнь. Сколько всего я еще не сделал, ваше величество, и сколько предстоит сделать во имя Элейгии. А сколько я смогу сделать живым, обретя силы!

– Ты помнишь тот день тридцать пять лет назад, Илла?

– Помню…

– Ты помнишь, кто не дал тебе позорно умереть?

– Помню… – Илла побледнел.

– Что ты тогда пожелал, Илла, о чем молил на одре смерти от яда?

Советник молчал. Он вспоминал, как над ним тогда склонился дряхлый, седой король, как обнимала его, целуя, такая же дряхлая королева. Вспоминал, как упала она в ноги к Горацио Пятому, как вскинула руки в жарких мольбах спасти молодого придворного, который был люб ее сердцу. Илла Ралмантон тогда лежал ни живой, ни мертвый, чувствуя, как вдруг стало чужим для него его тело, в то время как разум отчаянно молил о мести Вицеллию.

Морнелий криво улыбнулся.

– Ты просил дать тебе жизнь, чтобы ты смог вернуть сына и отомстить Вицеллию. Ты клялся мне верностью. Получил ли ты сына, отомстил ли ты обидчику?

– Но мой сын оказался не моим сыном, ваше величество.

– И Вицеллий был не Вицеллием… – шепнул насмешливо король. – Но разве не испытал ты удовольствия, верша правосудие пытками? Сколько всего ты напоминал ему? Сколько признаний выслушал мой брат в обличье Вицеллия, чтобы исполнить твое желание?

Илла вздрогнул.

– Так это не ошибка судьбы…

– Ошибок судьбы не бывает, Илла. Боги довлеют над судьбами. А ошибаются ли боги? Ты нашел сына и отомстил врагу. Твое желание было исполнено. Но получили ли мы от тебя то, что ты обещал? Где твоя преданность?

– Умоляю, дайте взять то, что принадлежит этому графу, Юлиану де Лилле Адану, и не будет у вас более преданного слуги! Будь у меня силы, я смогу сделать невозможное для Элейгии и величия вашего рода!

– Не эта преданность нам нужна…

Морнелий улыбнулся и повернул свое лицо со слепыми глазами к притихшим Арифу и Викрию. Эти двое вдруг дернулись, затем тела их обмякли, и лекарь с демонологом мгновенно погибли, не успев даже понять, что с ними произошло. Илла побледнел и неосознанно потянулся в кровати, прикрываясь одеялом, как щитом, от могущественного бога.

– Я дам тебе сил, Илла, – сказал Морнелий и протянул свою руку к советнику. – Дам силы, чтобы ты смог увековечить свое имя в истории, а лик – в саду. Ты поможешь мне объединить Элейгию, Нор’Мастри и Нор’Эгус, чтобы после твоей смерти мне остались непокорны лишь западные земли Юга, черед коих настанет также очень скоро. А еще ты должен будешь уберечь тело этого старейшины, пока оно нам не понадобится.

– А если он очнется?

– Убеди, что ты – единственный его союзник.

– Он не поверит! Его не соблазнить роскошью или чином! Он уйдет, как только исцелится.

– Да, и твоя задача – не дать этого сделать. Тебе не привыкать лгать, Илла. Ты лгал всю свою жизнь. Ты обманул отца в культе, заставив того передать Раум тебе. Потом, дав обет служения, ты сбежал из культа, украв золото, и вынудил Раум заботиться о тебе, приставив охрану. Ты убил своего учителя-советника Чаурсия, чтобы занять его место – ведь ты грезил о кресле Консула. Ты вступил в сговор с учеником Вицеллия, Дайриком, и с его помощью подставил и оболгал Вицеллия Гор’Ахага с отравлением колодцев, желая отомстить за попранное самолюбие. И поэтому ты прекратил расследование убийства Мартиана Наура, когда понял, что именно Дайрик Обарай убил его, чтобы скрыть свою связь с Абесибо и изменниками. Ты боялся, что, если схватят Дайрика, то станет известно твое вмешательство в Гнилой день. Так что тебе стоит обмануть еще одного? Коль он проснется раньше положенного, тогда задержи его ровно настолько, сколько потребуется нам – а дальше его участь будет предрешена. Однако знай, что он уже ни во что не верит, поэтому первым делом попробует вкусить твои воспоминания, которые может извлекать из крови.

– Тогда он все увидит…

– Не увидит. Я сделаю так, чтобы он узрел лишь то, что нужно. Так хочешь ли ты жить, Илла? – и король усмехнулся.

Иллу скрутила еще одна волна боли. И он, боясь того, кто сидел перед ним, кто прятался за маской слепоты, но в отчаянном желании жить пополз по кровати к Морнелию и вложил свою трясущуюся руку в его. По его руке пробежала приятная дрожь, и он почувствовал, как приносящие боль раны стали затягиваться, а привычное к боли сознание прояснилось. Легкость медленно растеклась по его телу, и Илла в благоговении прикрыл глаза, но тут Морнелий улыбнулся и убрал руку, встал с постели.

Старик отодвинул ворот рубахи и обнаружил, что не все язвы зажили. А король же уже поднялся с помощью Тамара и направился назад к двери.

– Не все зажило, – шепнул боязливо Илла.

– Не все. Но твои язвы – это твой опыт, твои ошибки. А ошибки призваны преследовать того, кто их сделал, чтобы напоминать об осторожности и о том, что опасно играть с судьбой, – король усмехнулся. – Я даю тебе пять лет жизни. Этого хватит, чтобы ты смог доказать мне свою преданность. Но помни… Если ты оплошаешь или мальчишка убежит – то твои пять лет обернутся пылью.

– Пять, – простонал Илла. Что такое пять лет для вампира?

– Тебе недостаточно?

– Ваше величество, война может затянуться… Мне может не хватить пяти лет, чтобы исполнить все то, что вы желаете… Молю вас всем сердцем, отведите мне срок жизни больше! Пожалуйста!

– Это твое желание?

– Да!

– Хорошо. Я исполню его и дам тебе еще пять лет, как ты того желаешь. Однако если ты попросишь забрать эти пять лет обратно, то знай, что я этого не сделаю. Ты останешься со своим желанием один на один.