Тела погибших выносили на лужайку. Тащили и дорогую мебель, и предметы интерьера оттуда, где еще бушевал огонь. Бесконечная вереница людей и нелюдей растянулась к дворцу и от него. Подрядили ремесленные цеха, городскую охрану – те участвовали в тушении пожара и разборе завалов. Вся жизнь в Элегиаре замерла в молчаливом трауре, а улицы заполонились гримами, которые медленной поступью стягивались ко дворцу, где останавливались среди трупов либо шли в огонь за еще не пожранными душами.

Несмотря на все усилия, даже к обеду кое-где на верхних этажах Ратуши еще вырывались языки пламени – там огонь добрался до хорошо обставленных покоев чиновников средней руки. Горели деревянные панели, которыми были обиты стены, горели балки и, самое страшное, чердачные стропила. Магов, способных потушить такой пожар, не осталось, а те, что избежали смерти – и они были заняты в боях, которые проходили на нижних этажах Ратуши. В кабинетах еще находили тех заговорщиков, которые не смогли уйти порталами. Тут же вершился жестокий самосуд.

Ни на минуту под башнями не прекращались горестные стенания. Вокруг трупов, которые выносили завернутыми в полотнища с королевскими символами, собирались выжившие, силясь узнать в изуродованных огнем лицах родных. Кое-кто так сильно обгорел, что даже по останкам одежд сложно было понять, кто же лежит на мерзлой земле – прислуга или богатый чиновник.

В пировальные залы добраться еще не могли. Там продолжали тлеть деревянные балки, время от времени угрожая обрушением. Дым стоял колом. Окна пытались открывать, но все было бесполезно. Помогли лишь маги, которые к вечеру зачистили дворец от изменников и принялись продувать его ветрами. Огонь благодатно отвечал на приток свежего воздуха – и после продува магам пришлось бороться и с новыми вспышками пламени, которые яростно начать дожирать то, что еще не было пожрано.

Когда на город легла снежная завеса, в вечернем сумраке с территории королевских владений стали вывозить тела: опознанные трупы аристократии отправляли родственникам для похорон, а рабов везли сразу на Мясной рынок. Одно из таких «невольничьих» тел, замотанное в длинное полотно, отделили от прочих и уложили в повозку. Тамар, укрытый плащом и неузнанный, вскочил на облучок и направил двух лоснящихся кобыл за пределы дворца. Повозка, пробиваясь сквозь толпу среди многих других подвод, полных трупами, не привлекла к себе внимания.

Элегиар к ночи снова схватил редкий мороз. Кони пускали на холодном воздухе из ноздрей пар. Наконец, повозка остановилась у особняка Иллы. Тут было тихо. Ворота особняка открыли, и Тамар направил лошадей во двор к крыльцу. У крыльца он закинул замотанное и скрытое от глаз тело на плечо, взял в руку мешок с чем-то округлым внутри и быстро скрылся в доме. Наемник с трудом поднялся по лестнице, сгибаясь под тяжестью, и без стука вошел в спальню хозяина.

Илла лежал, хрипел кровью и задыхался. Викрий обмывал его гнойное старое тело, умирающее из-за тех невзгод, что свалились в прошлую ночь. Язвы больше не боролись за живот, ноги и руки советника – они, победив, поползли выше. Высокий воротник больше не мог скрыть их наступление, и красные, сочащиеся болезнью пятна легли даже на бледные щеки Иллы. Веки его опухли, глаза укрылись красной сетью – и старику постоянно приходилось смахивать слезы.

Смерть нависла над Иллой Ралмантоном; и он явно чувствовал ее смрадное дыхание. Эта ужасная ночь во дворце далась ему тяжелее всех живых.

Тамар прошел в дальний угол, где стояла огромная кровать. Рядом с ней заранее поставили лежанку поменьше и пониже, которая пряталась аккурат между стеной и кроватью. Ее не было видно ни с порога комнаты, ни даже с ее середины – гардина, подвешенная к потолку, скрывала это ложе от случайного любопытного взгляда.

Бережно уложив груз на приготовленную лежанку, Тамар под пристальным взором Иллы размотал полотнище и открыл мешок. Рядом с обезглавленный телом без одной руки легла отрезанная голова – на советника смотрел в изможденной маске смерти Юлиан.

Старик поднялся на локте, отогнал Викрия, который кинулся помочь, и с трудом сполз со своей высокой, застланной шелковыми простынями, кровати. Он перебрался на лежанку, сел, потрогал скрюченными пальцами мертвеца и поднял его веки, наблюдая мертвые голубые глаза.

– Хозяин, я… Я сочувствую вашей утрате, – прошептал низенький лекарь Викрий.

У лекаря лицо было заплаканным, ибо пару часов назад он узнал, что Габелия нашли мертвым в башне Коронного дома. И вот теперь этот худенький человек, всю жизнь отдавший целительству, наблюдал и мертвого сына своего хозяина. Но вместо печали на лице Иллы он вдруг увидел настороженную радость.

Старик подсел еще ближе к мертвому телу и запустил пальцы тому в сруб шеи. Разбередив уже запекшуюся рану, он достал свои пальцы, измазанные в свежей алой крови, и потянул их в рот. Затем прикрыл в наслаждении глаза, смакуя. И хотя пахла кровь, как обычная кровь вампира, но на вкус она оказалась сладко-густой, вязкой, будто божественный напиток из рук самого Гаара.

Пронзительным взглядом Илла блуждал по мертвому телу.

– Раздень его, Викрий, – повелел он.

Лекарь, не смея нарушать приказ, снял обгоревшие одежды с тела. Меж тем советник сидел рядом и наблюдал за идеальным обрубком руки, за ровным срезом шеи. Кто-то убил Юлиана быстро, одним ударом, точно рассчитанным. И этот кто-то, судя по тому, что старейшина не успел покинуть Ученый Приют, все знал. В голове Иллы блуждали мысли насчет того, что кто-то еще ведает этот секрет, секрет ценный и важный. И пока он предавался размышлениям, Викрий, не понимая действий хозяина, омывал тело трупа.

– Передать приказ о назначении похорон, достопочтенный? – спросил горестно лекарь, которому было жаль всякого молодого, умершего раньше времени. Так жалел он и Юлиана.

Слова вырвали Иллу из размышлений, и он тяжело вернулся в свою постель, заполз под одеяло, где задрожал, но не переставал сводить взгляда с мертвеца.

– Нет. Он будет здесь. Как и ты, мой Викрий. Твоя задача сейчас – это быть со мной и ухаживать и за мной, и этим телом.

– Но зачем? – вскрикнул удивленно Викрий и посмотрел на того, кому уже не поможет и магия.

– Тебя это не касается. – Илла посмотрел на наемника, стоящего в углу. – Тамар, нужен еще один наемник вместо Латхуса. И приведи ко мне демонолога, одного из тех, кто очень хорошо знает Хор’Аф. Выставь за дверь больше охраны – шестерых, из немых. Прикажи усилить патрулирование особняка, чтобы никто сюда не зашел, – затем он добавил. – И не вышел…

Тамар указал на лежащий труп.

– А что сказать касаемо него?

– Не нашли, исчез! Отправь людей на его поиски во дворце, закажи плакальщиц, организуй от моего имени молебен по утерянному сыну в храме Гаара.

Тамар кивнул и ушел. Ну а Илла, опершись о подушку, уже не обращал внимания ни на свои хрипы, доносящиеся из груди, ни на язвы, ни на лекаря, что обтирал чахлую плоть советника. Илла смотрел лишь на труп, жадно пожирал его глазами, как удав, готовый поглотить добычу. Но а труп пока оставался трупом, безо всяких признаков жизни или движения в нем крови.