В работе «Интеллектуальные корни английской революции» (1962) Хилл утверждал, что гражданская война в Англии происходила между «приверженцами разных школ в астрономии — между парламентариями-сторонниками гелиоцентрической системы и роялистами-сторонниками системы Птолемея». К. Хилл обращал также внимание на основание в 1596 г. в Лондоне учебного заведения, по его мнению, нового типа — Грешем Колледжа, который контролировали купцы и торговцы, а не духовенство, нацеливая организацию преподавания на приобретение практического знания.

Исследуя преподавательский состав Грешем Колледжа и его учебные программы, Кирни приходит к выводу, что он не был учебным заведением, отличным от университета. В нем университетское по характеру образование было сделано приспособленным к восприятию населением Лондона, и программы обучения включали не только математику, навигацию, но и риторику, богословие, гражданское право. В Грешем Колледже некоторые преподаватели имели священнический сан, как и в университетах, а в отношении религиозных настроений в этом учебном заведении они были, скорее, усреднённо протестантскими, чем пуританскими. Грешем Колледж выступает у Х.Ф. Кирни не новым образовательным учреждением, созданным в интересах поднимающегося капиталистического класса, а учебным заведением, в котором академическая университетская культура и образование были реорганизованы применительно к нуждам столицы с некоторым признанием важности практических потребностей в обучении.

Особые возражения у Кирни встречает утверждение Хилла о прямой связи пуританизма с наукой. Кирни считает, что пуританизм принес с начала XVII в. в религиозную жизнь, скорее, то, что называют «энтузиазмом», то есть религиозную взвинченность в мировоззрении. Пуританизм в этом смысле нашёл выражение во взглядах инденендентов с характерной для них ярой ненавистью к университетам, к использованию учёности в религиозных делах, и стремлением к простому стилю религиозных проповедей без использования ученых аллюзий и образов. Некоторые ученые XVI–XVII вв. имели связи в пуританских кругах, но, если обратиться к примеру ведущих ученых — У Гарвею, Р. Бойлю, И. Ньютону, то можно убедиться, что они принадлежали к совершенно иной традиции религиозной мысли, которую можно назвать латитудинаристской, широкой и умеренной. В религии они отводили больше места разуму, чем эмоциональному опыту.

Для пуритан был характерен и яростный анти-аристотелизм, так как философия Аристотеля отдавала предпочтение умозрительным видам знания над практическими. На формирование практических наклонностей в мировоззрении пуритан, считает Кирни, повлиял французский философ и логик Пьер Раме (1515–1572). Из аристотелевской логики он убрал все её черты, которые, по его мнению, были бесполезны в практической жизни. По оценке П. Лейка, рамистская логика была попыткой сконструировать систему, которая отражала бы «основные структуры человеческой рациональности». Рамистскую логику высоко ценил известный пуританский богослов У Перкинс (1558–1602), другие авторитетные пуританские священники. Это направление не интересовалось развитием науки как самоценной познавательной деятельности ради внутринаучных целей. Неудивительно, что ученые этого толка скептически относились к возможности доказательства достоверности гелиоцентрической космологии. Эти прагматики рамистского толка в космологии становились на позиции Библии — её данных на этот счёт им было достаточно. Эту же позицию выразил Джон Мильтон в поэме «Потерянный рай» (1667): Кирни называет её «прагматической в самом вульгарном смысле этого слова», «обскурантистским утилитаризмом, враждебным всем исследованиям нерешённых проблем в изучении физического мира». В астрономии периода революции тоже не совсем ясно, на чьей стороне в космологической теории были сторонники парламента. Кирни считает, что библейски настроенные парламентарии были сторонниками того варианта компромисса в космологии между гелиоцентризмом и геоцентризмом, который был предложен датским астрономом Тихо Браге с тем, чтобы спасти буквальный смысл Библии.

Тем не менее, по мнению Кирни, всё это не означает, что связь между развитием протестантизма и новой, опирающейся на индукцию и дедукцию, наукой XVII в. отсутствовала. Уже сам характерный для эпохи Реформации более критический подход к религиозным авторитетам создавал духовную атмосферу, предрасположенную к критическому подходу к догмам в науке. Но не следует проводить прямой связи между социально-экономическим развитием и историей науки, считает Кирни, так как революционные открытия в науке XVII в. были результатом, в сущности, умозрительных занятий и поначалу не имели практических применений.

К. Хилл тоже впоследствии отмечал, что пуритане в целом не восприняли гелиоцентрическую теорию. Для пуритан текст Библии оставался авторитетным при решении астрономических вопросов. Главными препятствиями для принятия гелиоцентрической теории в астрономии было описание в Книге Бытия 1:16 солнца и луны как двух великих светил, и приказ Иисуса Навина солнцу остановиться в Книге Иисуса Навина 10:12.

Современные историки подчёркивают значительный удельный вес традиционных компонентов в мировоззрении пуритан. Д.М. Пэллизер считает, что «главной темой в пуританизме было индивидуальное спасение, а не изменения в светском обществе; экономическое учение пуританизма было в действительности консервативным… Интеллектуальный плюрализм и свобода произошли, в конечном счете, из столкновений пуритан и их противников, но такой результат совсем не входил в намерения пуритан, которые страстно верили в свою истину, достигнутую путем самостоятельного истолкования Библии. У пуритан было стремление к знанию, но оно было неглубоким и примечательно традиционным по содержанию. Такие же трудности встречаются при идентификации пуританизма с «протестантским духом», с подъемом средних классов, предпринимательства, с ростом капитализма». Пэллизер считает, что буржуазия никогда не доминировала в Англии в начале нового времени, хотя справедливо и то, что пуританизм утверждался, прежде всего, в Лондоне и крупнейших городах.

Пэллизер полемизирует также с У.К. Джорданом, изучавшим благотворительность в Англии во второй половине XVI — начале XVII вв. и опубликовавшим несколько работ в конце 1950 — начале 1960-х гг. Джордан утверждал, что в 1560–1660 гг. произошел беспрецедентный рост объёмов благотворительной деятельности, и важнейший импульс исходил в этом от пуритан. Пэллизер указал слабое место в аргументации Джордана — он не учитывал влияния происходившей в это время «революции цен». С учетом инфляции все выглядело бы гораздо скромнее — не случайно многие современники не заметили какого-либо роста благотворительности.

Современные британские исследователи пуританизма обычно критикуют тезис М. Вебера о том, что «протестантская этика» породила «дух капитализма». X. Тревор-Роупер сочувственно упоминал точку зрения В. Зомбарта о том, что создателями современного капитализма были евреи-сефарды, которые в XVI в. перевели свои конторы из Лиссабона и Севильи в Гамбург и Амстердам, и привлекал внимание к проделанному Зомбартом анализу «духа капитализма» по еврейской этике Талмуда. Тревор-Роупер считал, что взглядам Вебера могут быть легко представлены контрдоводы: согласно концепции Вебера, быстро эволюционировать в капиталистическом направлении должна была, прежде всего, Шотландия с её залежами угля, и, главное, утвердившимся строгим кальвинизмом, а не Англия с её епископальным строем церкви, который пуритане считали немногим лучше папства. Из стран и городов, где утвердился кальвинизм, Амстердам, где широко распространилось арминианство, стал процветающим экономическим центром, а провинция Гельдерланд, где господствовал строгий кальвинизм, оставалась отсталым сельскохозяйственным районом. К тому же, если посмотреть на образ жизни предпринимателей-кальвинистов, аскетами их назвать трудно. Британский историк в итоге склонялся к выводу, что «кальвинизм, если и создавал и укреплял «дух капитализма», то влиял всё-таки как-то очень неопределённо».